Фаворит из будущего

«Это надо обязательно прояснить. Сейчас я получаю четыре тысячи рублей жалования, как лейб-медик императрицы и имею чин государственного советника. Но… очень скоро мне придется думать, что делать дальше. Лучший вариант стать лейб-медиком императора! Может даже и архиятором»[14], – шотландец еще раз протер руку Елизаветы Петровны теплым вином, а затем ловко перебинтовал ее.

– Государыне необходим покой. Думаю, что через час-другой она очнется. Я пока же понаблюдаю за ней.

– Уж понаблюдай, батюшка, понаблюдай. Чай не простую смертную лечишь! – воскликнул Иван Шувалов, не сводя глаз с тазика с почти черной кровью его любовницы.

За окнами утро полновластно вступало в свои права.

* * *

Афонов зимовник, район села Ильинка (будущее Дебальцево), Бахмутский уезд, Российская империя. Тот же день.

Александра разбудил осторожный стук в дверь.

– Герасим на волю просится! – с этими словами Чернышев вскочил с теплой печи, сладко потянулся. Настроение было прекрасным. Молодой мозг быстро адаптировался к новой обстановке и у парня уже не пробегали мурашки по телу от мысли, что какое громадное количество лет отделяет его от мамы, друзей, привычной жизни. Мозг приспособился, ушло острое чувство тревоги, а русская печь помогла хорошо отдохнуть телу.

Александр надел бронежилет, взял в руки автомат, подошел к двери в хлев, отодвинул засов:

– Выходи, коллеги по несчастию!

Первым в комнату, едва не задев головой косяк двери, вошел офицер. За ним Герасим. В глазах последнего читался укор. Мол, барин, я же тебе помогаю. Для тебя своим стал. А ты снова меня в хлев. Наверняка мужик так сложно не думал, но то, что примерно такое чувствовал, это наверняка.

– Герасим, давай состряпай что-нибудь для господ офицеров.

– Счас, барин. Поветру только схожу.

– Э, не! Идем все вместе. А то господин офицер может и сбежать.

Как только Александр вышел из хаты, настроение его мгновенно испортилось. От вчерашнего солнечного дня не осталось и следа. Небо заволокло низкими серыми тучами. Солнце вообще не было видно. Только там, где оно находилось, тучи были немного светлее.

«Приехали. И что теперь делать? – весь план, придуманный им накануне, рушился, летел в тартарары. – Ну, да. Хочешь рассмешить Бога. Поделись с ним своими планами».

– Барин, а затмение как? – неуверенно, кивнув головой куда-то вверх, спросил Герасим, когда мужчины закончили с нехитрой физиологической процедурой.

Александру аж сжал кулаки. Так захотелось вновь заехать ему в глаз.

– Будет тебе затмение! – гаркнул он. – Жрать лучше готовь!

Герасим испуганно метнулся в хату. За ним с каменным лицом последовал офицер.

«Сейчас около девяти утра. До затмения около полутора часов. Может развиднеется? – Чернышев с надеждой окинул взглядом небо. Но тучи стояли не шелохнувшись. – Умеешь, ты, Господи, обламывать», – вздохнув, Александр последовал в хату вслед за своими пленными-коллегами.

Судя по припасам еды, Прохор со своей шайкой жил припеваючи. Примерно через час, благодаря усилиям Герасима, на столе аппетитно дымилась вареная картошка, в отдельной большой миске внушительной горкой возвышалась квашеная капуста. Рядом, в миске поменьше, лежали моченые огурцы. В центре стола высились, лоснясь от жира, кольца колбасы. Рядом пыхтел самовар, прикрывая собой горку бубликов, которую подпирала плошка с медом.

Александр уже привык, что перед тем, как сесть за стол русские люди в восемнадцатом веке обязательно молились. Поэтому широко перекрестившись на иконы, он тихо повторял за Герасимом: «Отче наш! Ижи еси на небесах! Да святится имя твое…».

Завтрак прошел в полном молчании. Герасим был напуган взрывом недовольства своего нового барина, Половцев затаился, выжидая чем эта ситуация для него закончится. А Александр был раздосадован, что непогода спутала все его планы. В его голове будто вел отсчет хронометр.

«До затмения осталось минут пятнадцать-двадцать. Ну, пусть солнца не будет видно. Но потемнеть-то по любому должно. Ладно, будем сражаться до конца. Дадим спектакль. Надо сорвать аплодисменты!»

– Все, выходим! – приказал Чернышев.

Офицер поднялся сразу. Герасим торопливо, обжигая губы, просто вылил в себя чай с блюдечка, широко куснул бублик, схватил другой и поднялся вслед за Половцевым.

На небе все также мрачными глыбами висели тучи.

«Твою мать», – про себя ругнулся Александр.

– Станьте вот здесь, у стены, – приказал он.

Плана представление у него не было. Бывший студент надеялся на импровизацию. Он повернулся лицом в сторону, где должно быть солнце, краем глаза присматривая за своими «зрителями». Повесив автомат на грудь, он медленно поднял руки вверх в приветственном жесте.

Прошла минута, другая. Темные тучи все также висели над головой Александра, как непробиваемая стена.