Фаворит из будущего

Неожиданно краем глаза Александр заметил, что великая княгиня Екатерина, шедшая вместе с двумя фрейлинами, чуть впереди, остановилась и обернулась. Парень буквально ощутил на себе ее оценивающий взгляд.

„А девка еще та. Ни одни штаны без внимания не оставит“, – за этими размышлениями Чернышев едва не пропустил долгожданные для себя слова:

– Ладно, братец. Приходи завтра во дворец. Будем вместе кататься. Может, я своих голштинцев в такие коляски посажу. Только их на два человека надо сделать. Один педали крутит, а другой стрелять может. Так сподручнее, чем с коня. Да и ниже сидеть будут. Труднее в них будет попасть неприятелю. Сможешь такую коляску сделать?

– Непременно, Ваше Императорское Высочество! Обязательно сделаю!

„А не такой и дурак этот Петр Федорович, – Чернышев смотрел вслед удаляющемуся наследнику престола. – По сути, предложил создать мотопехоту. Нет, все равно дурак. Отдать практически выигранную победу в войне Пруссии за просто так. Упразднить Тайный приказ и из-за этого проворонить заговор у себя под носом. Сколько лет уже прожил с Екатериной, а так не понял, настолько умна, честолюбива и коварна эта баба. Дурак, ты Петя, дурак“, – последнее слово Александр произнес вслух.

– Это Вы о ком, сударь? – раздался за спиной голос Ломоносова.

– Извините, Михайло Васильевич. Задумался, и вырвалось ненароком. Но точно не о Вас!

– Вы сейчас пошли по очень тонкому льду. Неосторожный шаг и провалитесь.

– Да, Михайло Васильевич. Спасибо Вам. Очень здорово помогли.

– Надеюсь, действия мои пойдут на пользу государству российскому, – тихо произнес Ломоносов.

– Обязательно, Михайло Васильевич, – тихо произнес Чернышев. – Дай Бог, мы сможем подкорректировать историю. Может, удастся избежать двух мировых войн… Да и бандеровцев тоже не будет, – после паузы добавил парень.

Ему вспомнились его боевые товарищи, с которыми он ринулся в последнюю для себя атаку – Историк, Повар, Кот, Шалун, Рудой. В который раз он спросил себя: „Живи ли они? Или погибли, когда танк взорвался?“. Но ответа на этот вопрос, он, конечно, знать не мог.

„Чтобы узнать, надо оказаться в родном двадцать первом веке. Оказаться рядом с мамой…“, – знакомая тоска сжала сердце.

Но парень быстро отогнал это чувство. Он пошел по тонкому льду и тут уж не до сантиментов. Не провалиться бы.

– Кто это бандеровцы?

– Да так, Михайло Васильевич, как там у вас говорят, душегубы. Появилось такое племя. Вот если любого человека запереть в клетку, что нельзя выпрямиться во весь рост, да еще бить его, унижать всячески. То что с ним будет через пару лет? Злобный калека! А если народ столетиями угнетать, унижать, другую веру ему прививать? Держать в темноте? Что с таким народом будет? Получится озлобленное на весь мир, неуживчивое, жестокое и малообразованное племя.

– Слушаю Вас и думаю. Не уменьшается зло, хоть люди и становятся умнее.

– Не уменьшается, Михайло Васильевич. И наука только усиливает возможности человека творить зло. Впрочем, как и добро тоже.

– Только сдается мне, что на один вершок увеличения добра люди на сажень увеличивают зло.

– Такова природа людей.

К ним подошел один из дворцовых слуг и сказал, что по повелению великой княгини Екатерины Алексеевне господам будет подана карета, которая развезет их по домам. Мужчины переглянулись.

– Это считается великой милостью, – тихо произнес Ломоносов. – Сдается, мой друг, Вы приглянулись матери наследника престола.

Чернышев только пожал плечами, стараясь не подать виду, как он этим знаком внимания взволнован. И, как человек, поставивший себе ясную и большую цель – подкорректировать мировую историю, зная наперед ее ход, а главное – ее главных исполнителей. И, как мужчина, у которого давно не было женщин. Конечно, Александр хотел оказаться в одной постели с Екатериной. Она была молода, пусть не так уж и красива, но миловидна, хорошо сложена, а главное – это была женщина, которую впоследствии назовут Екатерина Великая. Она будет императрица огромной Российской империи.

– Спать так с королевой, красть так миллион.

– Что вы, сударь сказали? – к Саше обратился Ломоносов.

Чернышев посмотрел в окно. Хоть он плохо ориентировался в Петербурге восемнадцатого века, но была понятно, что карета уже где-то близко от дома Ломоносова. Был виден шпиль Петропавловской крепости, отблескивающий в водах Невы.

– Да обдумывал свой жизненный принцип. Стремиться только к самым высоким вершинам.

– Похвально. Только голову главное не свернуть, если упадешь с вершин грандиозных. В истории таких примеров множество.

– Постараюсь, Михайло Васильевич.

* * *

Ораниенбаум, Дворец наследника престола Петра Федоровича. 17 июня (28 июня) 1761 года

– Ого-го! – наследник престола лихо заложил вираж и, свернув на одну из аллей, мчался по ней, оглашая воздух радостными криками.