Фаворит из будущего

– Я все сделал, как ты сказал, – тихо ответил Половцев, не отрывая взгляда от какой-то точки на столе. – У меня сейчас такое ощущение, что если не в дерьме, то в грязи я свои руки точно выпачкал.

Чернышев еще раз окинул взглядом Григория, потом подошел к нему вплотную:

– Смотри, – произнес он, указывая рукой на окно, – что зреешь?

Половцев нехотя повернул голову.

– Что я должен зреть? Ну, дом напротив. Дальше Петропавловская крепость.

– Ты город видишь?! Город, которого еще полвека назад не было! Если бы строители боялись запачкать руки грязью, то его и не было бы вообще! Чтобы сотворить в жизни что-то стоящее, приходиться часто вымазывать руки. И хорошо если только в грязи. Ведь приходиться их окунать и в дерьмо, и в кровь! Это закон жизни, Гриша!

* * *

Санкт-Петербург, улица Кирочная 46, харчевня „Пушка“, недалеко от казарм Преображенского полка, 6 (17) июля 1761 года

– Леша, я верное дело говорю! – Григорий Орлов в синем мундире фузилёрного гренадерского полка буквально наседал на своего брата, одетого в форму рядового Преображенского полка. – Будут толпы людей. Все в масках. Будет пальба, когда фейерверки будут пускать. Никто ничего и не поймет сразу.

– Да подле него голшинцев около трехсот полторы тысячи человек! возразил брату Алексей Орлов.

– Так никто и думать не будет!

– Ох, Гришка, толкаешь ты нас всех на плаху.

– Зато, если выгорит дело, генералами станем! Впервой что ли гвардейцы-преображенцы российских императоров на престол подсаживали! И ни разу осечки не было!

Григорий Орлов был совершенно прав. Всего за шестнадцать лет, начиная с 1725 года, гвардейцы Преображенского полка пять (!) раз решающим образом влияли на то, кто будет держать державный скипетр.

Основывая Преображенский полк, как основу новой реформированной армии. Петр Первый вряд ли думал, что его детище на протяжении четверти века станет главным инструментом смены власти в России. Ни закон, ни императорские указы, а штык гвардейца будет определять, кто есть на Руси главный. И уж тем более жесткий реформатор и предположить не мог, что его детище будет помогать приходить к власти его самым любимым людям.

Первый раз эффект Преображенского полка сработал в 1725 году. В его начале всем приближенным к власти было ясно, что первый российский император умирает. Болезнь почек, которая с 1723 года отравляла жизнь этому неистовому человеку, изматывала страшными резями при мочеиспусканиях, от которых он просто вопил, уверенно убивала Петра Алексеевича. Да и он и сам ей помогал, активно участвуя во „всепьянейших“ и „всешутейших“ оргиях. Усугублял положение и плохо залеченный сифилис, которым тогда еще царя наградили европейские женщины при его поездке инкогнито в Европу в двадцатипятилетнем возрасте.

К тому времени двор разделился на две партии. Одна, во главе со светлейшим князем Меньшиковым, поддерживала на престол супругу Петра Екатерину. Вторая – внука Петра от его сына Алексея, казненного по распоряжение своего отца.

Петр Первый сам внес огромную неопределенность в этом важнейшем для любой империи вопросе. В 1722 году он отменил старый закон, который определял порядок перехода власти после смерти монарха и ввел свой, по которому своего преемника император назначал сам, по своему разумению. Плюс к этому в 1724 году он короновал свою супругу Екатерину, тем самым усилив ее позиции на престол. Кстати, это была вторая на Руси коронация женщины-супруги государя. Первой была Марина Мнишек, супруга Лжедмитрия I. Согласитесь, довольно сомнительная преемственность.

На стороне внука Петра были традиции – власть всегда на Руси переходила к мужчине царского рода. Но Меньшиков, понимая, что при воцарении Петра Алексеевича (внук Петра был полным тезкой своего великого деда) им ничего не светит, на заседание Сената, где решался вопрос престолонаследия, привели гвардейских офицеров, а под окнами поставили солдат Преображенского полка. Иван Бутурлин, командир преображенцев, объявил о требовании военных повиноваться императрице. Эти слова оказались намного более весомыми, чем споры вельмож о тонкостях российского престолонаследия.

Помощь гвардии в определении нового императора для России понадобилась всего через два года. В 1727 году Екатерина I опасно занемогла. Срочно был созван Верховный тайный совет, на который, по ставшей уже традиции, пригласили гвардейских офицеров. Несмотря на желание Екатерины передать власть своей любимой дочери, красавице Елизавете, гвардия решительно выступила за внука Петра, ставшего Петром Вторым.