Фаворитка короля

Все же я не до конца утратила здравый смысл: не привлекающая внимания в своем черном с серым одеянии, вполне похожая на зажиточную вдову, я прошла сразу к Вестминстерскому аббатству, а двое дюжих слуг помогали мне прокладывать путь сквозь толпу. Я буду ждать там. Пусть над моей головой вознесутся ввысь торжественные голоса монахов, отпевающих Эдуарда, а я возблагодарю Бога за то, что Эдуард избавился наконец от ужасов длившейся несколько дней агонии. Никто не сможет прогнать меня отсюда — ни Джоанна, ни сам дьявол. Пробираться через большую толпу народа, как и следовало ожидать, было совсем не просто, но решительная женщина вполне могла это сделать, не стесняясь пользоваться локтями.

Мы дошли до дверей. Еще несколько шагов, и можно будет проскользнуть внутрь собора. Я удвоила свой натиск, проталкиваясь среди множества столпившихся здесь людей. Джоанна меня не увидит.

Раздались громкие звуки труб, и все вокруг замерли, хотя со всех сторон меня все равно давили и толкали, пока королевская стража не оттеснила передних, используя алебарды и древки копий. Я продвинулась как можно ближе к первым рядам и увидела, как к огромным дверям идет новый король, еще не коронованный — бледный, почти незаметный в траурных черных одеждах, с развевающимися на ветру светлыми волосами. «Бедняга!» — подумала я. Ничего похожего на силу и властность отца и деда — нет сейчас, не будет, как я предчувствовала, и в дальнейшем.

А рядом с ним? Я даже зашипела сквозь стиснутые зубы. Рядом с ним шествовала его матушка, державшаяся покровительственно, упивающаяся собственной важностью. Кислая мина Джоанны Прекрасной плохо скрывала ее торжество. Не по годам располневшая и постаревшая, закутанная в черный бархат и соболий мех, она больше всего напоминала одного из тех откормленных воронов, которых держат по традиции в Тауэре.

«Будь ты проклята за то, что не даешь мне побыть рядом с Эдуардом!»

Она проходила так близко, что я могла бы дотронуться до нее. Пришлось сдержаться, чтобы не ударить ее, ибо в ту минуту слепой ненависти я отвергала ее превосходство, ее знатность, ту власть, которую она захватила, отняв у меня. Но противопоставить ее власти мне было нечего.

«Надеюсь, твой дражайший сынок сумеет избавиться от твоей опеки, едва подрастет! Надеюсь, с годами он станет прислушиваться к Джону Гонту!»

Ощутила ли она волну моей враждебности? В ее походке появилась некая неуверенность, словно она учуяла насылаемые мною на ее голову проклятия. Поравнявшись со мной, повернула голову. Мы встретились взглядами, ее глаза расширились, рот чуть приоткрылся, черты лица окаменели, и я испугалась той угрозы, которая читалась на ее лице. Несмотря на всю торжественность погребальной церемонии, она вполне могла обрушить кары на мою голову. От ее пухлых рук зависело сейчас все мое будущее. Для чего я столь необдуманно пошла на такой риск?

Джоанна закрыла рот, щелкнув зубами; от нерешительности не осталось и следа. Ах, какой она стала самоуверенной! Чуть улыбаясь, она крепко взяла сына за плечо, подталкивая его к дверям аббатства. Каким красноречивым был этот малозаметный жест! Они прошли мимо меня, и неприятный холодок страха, пробежавший по затылку, исчез. Она решила оставить меня в покое. Я облегченно вздохнула.

Слишком рано! Слишком! Джоанна остановилась, резко развернулась на каблуках. Стоявшая вдоль всего пути стража вытянулась по стойке «смирно», воздела свои алебарды, и страх с удесятеренной силой захлестнул меня, выдавливая воздух из легких. Решится ли она? Наши взгляды снова скрестились, как у неподвижных каменных изваяний, смотревших друг на друга со стен собора у нас над головами. В ее взгляде сверкала злоба, в моем светился вызов. Посмеет ли она покарать меня за все, что я защищала, за все, чем я была для Эдуарда? За это открытое неповиновение недвусмысленному приказу?

Джоанна улыбнулась шире, показывая свои зубы. Посмеет. Я уже почти ощущала, как меня хватают грубые руки, как влекут в темницу. Но Джоанна удивила меня.

— Когда мы войдем, закрыть двери собора. Не пропускать внутрь никого! — приказала она. — Король прибыл, начинается траурная церемония. — И отвернулась, словно я не представляла для нее ни малейшего интереса, но в конце концов не выдержала все-таки. — Твои деньки остались в прошлом, — услышала я ее негромкое бормотание, которое одна я и могла разобрать. — Зачем же мне связываться с такой, как ты?..

На какой-то безумный миг, под влиянием ее оскорбительного высокомерия, мне захотелось броситься впереди королевского кортежа, проскользнуть внутрь, пока двери собора не захлопнулись у меня перед носом, отрезая меня от законного места у гробницы моего возлюбленного. Я собиралась настоять на своем праве находиться там.

Ах нет!