Фаворитка Наполеона

Сигэ точно так же, как и ла Виолетт, побоялся пустить в ход пистолеты. Незачем было поднимать тревогу. Кроме того, раз удалось предупредить подачу сигнала заядлым окрестным роялистам, бросив ключи в колодец и подпоив звонаря, то было благоразумнее не привлекать внимания выстрелами и неизбежной суматохой. Достаточно было бича и дубинки.

Толпа теперь держалась на почтительном расстоянии. Правда, из последних рядов еще доносились отдельные возгласы: «Смерть! Долой Николя! Свергнуть его! На виселицу тирана!» – но тем не менее никто уже не решался подойти вплотную к экипажу.

Камни летели все реже и реже, и Серван, убедившись, что положение изменилось к невыгоде его и его сторонников, благоразумно счел за лучшее ретироваться.

Так как Сигэ держал первые ряды осаждающих на почтительном расстоянии от экипажа, то генерал Бертран нашел возможным выйти из него и, держа шпагу в руке, сказал Сигэ:

– Благодарю, молодчина. Мне очень хотелось бы расстрелять этих каналий, но первым делом следует позаботиться об императоре.

– Я здесь, генерал, – отозвался спокойным топом Наполеон. – Постараемся проникнуть в гостиницу… там мы будем в безопасности, а тем временем подоспеют и комиссары эскорта.

Наполеон взял Бертрана под руку. Генерал держал шпагу наголо, а Сигэ, размахивая бичом, составлял арьергард. Впереди же шествовал ла Виолетт, размахивая дубинкой и прокладывая путь.

Таким образом все достигли гостиницы и немедленно наглухо закрыли и забаррикадировали ее двери.

Извне доносились грозные крики. Снова посыпался град камней, снова послышались зловещие возгласы собравшихся под окнами роялистов, которым не угрожали больше ни шпага Бертрана, ни бич Сигэ, ни дубинка ла Виолетта.

– Смерть! Смерть! В воду! На виселицу! Смерть Николя! Выдайте его нам, мы повесим его!

Наполеон, презрительно усмехнувшись, сказал:

– Какое злое племя эти провансальцы! Они натворили массу мерзостей и преступлений в эпоху революции и готовы повторить то же и теперь; а когда нужно воевать, то рассчитывать на них нельзя. Еще не было случая, чтобы Прованс выставил хоть один-единственный полк, которым я мог бы гордиться. – Сказав это, император обернулся к ла Виолетту и, протянув ему руку, продолжал: – Ты спас мне жизнь, старина. Я должен был бы догадаться, что ты здесь, раз существует опасность; а зная, что ты около меня, я должен был сказать себе, что опасности не существует. О, я хорошо помню Вену, мой бравый ла Виолетт!

– А также и Берлин, не так ли, ваше величество? – ответил бывший тамбурмажор гренадерского полка. – Я и тогда, как сегодня, своей дубинкой расчищал дорогу вашему величеству!

– Таких молодцов, как ты, находишь на пути долга и чести, – сказал Наполеон, приподнимаясь на цыпочки, чтобы схватить гиганта за ухо; но это не удалось ему, так как ла Виолетт был слишком взволнован, чтобы догадаться нагнуться и тем удостоиться прикосновения руки императора. Но последний вознаградил себя, сильно ущипнув за ухо Сигэ и говоря: – Спасибо и тебе тоже, товарищ; мой дорогой Бертран должен поставить за тебя хорошую свечу! А теперь, хозяйка, – сказал император своим обыкновенным тоном, – не сесть ли нам за стол, не обращая внимания на беснования этих исступленных? Имеется у вас что-нибудь, чем бы поужинать генералу и мне?

VII

Император заканчивал ужин, когда колокол зазвонил «Анжел юс».

После покушения, не удавшегося благодаря энергичному вмешательству ла Виолетта и Сигэ, Трестайон, Серван и Трюфем собрались и принялись обсуждать положение дел.

Трестайон был весь избит внушительной дубинкой ла Виолетта; Трюфем тоже немало потерпел от гибкого бича Сигэ: его лицо носило явный след его прикосновения в виде багровых, вздувшихся рубцов. Один Серван отделался лишь охриплостью из-за частых и громких возгласов: «Долой Николя!»; он-то и помог своим кое-как добраться до города.

Дотащившись наконец, они задумались над выбором подходящего пристанища, где можно было бы без помех обсудить случившееся. Наконец их выбор остановился на гостинице «Перекресток». Она была и изрядно отдалена, и одновременно с этим находилась на достаточно близком расстоянии от гостиницы «Почта», где укрылась и забаррикадировалась их царственная добыча.

Они уселись в зале и стали совещаться.

Даже невзирая на полученное поражение, не все было потеряно. Наполеон только чудом избежал смерти. Он крайне неосторожно тайно путешествовал в одиночку, опередив иностранных комиссаров и офицеров своей свиты. Ему оставалось лишь два дня пути до Э и Тулоны, где власти были бы вынуждены защитить его. В этих больших городах заговорщики были бессильны. Надо было пользоваться его проездом через маленькие, фанатично ненавидевшие его местечки Прованса, для того чтобы иметь возможность окружить, схватить и убить его.