Фаворитки. Соперницы из Версаля

От Франсуазы, вдовствующей герцогини де Бранка

Версальский дворец

1 августа 1746 года

Дорогая моя Жанна!

Здесь царит такое уныние, что и писать не о чем. Моей внучатой племяннице Диане де Лорагэ, как dame d’atour – придворной даме, – выпала неприятная обязанность нести на блюде сердце дофины после вскрытия. Она лишилась чувств, упала, сердце соскользнуло с блюда. Между ней и дофиной особой любви не было, поэтому все вокруг гадают, почему Диана лишилась чувств. Довольно трагическое стечение обстоятельств – уверена, если бы рядом оказался наш дорогой Берни, он бы сочинил небольшое четверостишие, зарифмовал бы «сердце разбилось» и «тьма опустилась».

На долю Дианы выпала и более приятная обязанность: по обычаю раздавать вещи дофины. Мне она подарила чрезвычайно милый меховой капор, помните, тот, из белого горностая, который дофина надевала на Пасху? Помнится, Вы восхищались гранатовым ожерельем в тот день в саду, я попрошу Диану подарить его Вам.

Дорогая, есть и не такие приятные новости: вернулась графиня де Перигор, старинная подруга нашего короля. Он ухаживал за ней сразу после смерти Марианны, но она ему отказала и ретировалась со двора, чтобы сохранить добродетельность. Супруг у нее – идиот, которого король терпеть не может, особенно после происшествия с блохами, но, к сожалению, эта немилость не распространяется на графиню.

Дайте знать, когда решится, кто будет нашей новой дофиной! Гонто сказал мне, что четыре к одному, что это будет очередная испанская принцесса. Я встречусь с Вами в Шуази в следующую субботу, когда наступит мой черед прислуживать Дочерям Франции Генриетте и Аделаиде.

Остаюсь Вашим преданным другом,

Франни

Глава восемнадцатая

– Оспа, – бормочет Луи несчастным голосом, когда мы созерцаем каменную, грубо отесанную церковь на холме, вокруг которой собрались облаченные в черное скорбящие. – Я тоже ею в детстве переболел, но, слава Богу, выжил. Моим родным не повезло: корь унесла отца, маму, брата.

Мы все еще в Шуази. Пять дней не переставая идет дождь, и, вместо того чтобы охотиться, мы ездим в нашем экипаже, наблюдаем за местными похоронами, расспрашивая о причинах смерти. Странное времяпрепровождение, я подобного не одобряю. Я уже поняла, что у Луи болезненная психика, которой и объясняется его склонность к меланхолии.

С нами в экипаже ездят Элизабет с Берни и шепчут свои соболезнования. Берни рассказывает историю о кузине, которая умерла от оспы, и подытоживает все коротким стихотворением: «Росою свежей поутру сияла. Пятная скорбью, до зари увяла». День серый, мрачный, под стать настроению в экипаже, на улице продолжает моросить дождь.

– Какие трогательные слова, – шепчу я, гладя руки Луи. Только так я могу скрыть свое нетерпение. Я же не дура – мы все равно рано или поздно умрем, это непреложная истина, – и я не вижу смысла обсуждать смерть, когда в жизни есть столько наслаждений и радости.

– Вон там, за холмом… слышите звон похоронных колоколов? – Луи оживляется, напрягает слух, отдергивает руки. – Берни, быстро вели извозчику поворачивать налево!