Фаворитки. Соперницы из Версаля

– Конечно же, – мягко отвечает Тереза. – У моей тетки именитые клиенты, и она постоянно рекомендует это масло. Я уверена, что он не поляк. Мне кажется, он француз, уж больно ненасытен. – Она закупоривает фляжку с маслом, вытирает руки о простыни. – Не крути головой, чтобы масло не капало. Нужно время, чтобы оно впиталось. Только французы уже через час готовы к новым подвигам. Я слышала, что англичанам нужен целый день отдыха, и всем известно, что поляки занимаются этим раз в неделю. И тем не менее граф берет скорее количеством, чем качеством соития.

– Точно! – соглашаюсь я, но слова ее меня смущают, потому что я сомневаюсь, что можно судить о качестве секса, – это же не пара туфель или сюртук, которые можно легко оценить.

* * *

Граф приходит тихо, пешком, или его приносят в портшезе, никогда не слышно цокота каблуков, который предвещал бы его появление. Обычно он прибывает в компании Лебеля или другого мужчины, которого я не знаю, и этот второй остается в гостиной внизу, пока граф поднимается в спальни.

Тереза забеременела, и ее спешно отослали в деревню – в дом кузины, уверяет мадам Бертран. Конечно, я рада, что она уехала, но гадаю, что ждет ее дитя, – позволит ли граф ей родить? И вернется ли она сюда после рождения ребенка?

На прошлой неделе ее место заняла другая девушка, но я уже чувствую, что граф устал от нее: Клер слишком дерзкая и язвительная, а графу это не по душе. У нее великолепные волосы, в которые бы Тереза точно влюбилась, и ангельское личико, совсем как у нимф на панелях на стене. Хотя она, похоже, моя ровесница, жизнь на улице сделала ее лицо и взгляд слишком суровыми. Мама всегда говорила, что мы должны стараться, чтобы лишения не оставляли на нас следа, и что никогда нельзя позволять себе срываться. Она постоянно приговаривала: мужчина создан крепким, а женщина – мягкой, когда кто-то из моих сестер фыркал или кривил губы, рассказывая какую-то неприличную историю.

– Вот это, – говорю я графу, – очень красивая, просто необыкновенная туфля. – Я поднимаю вверх маленькую красную домашнюю туфельку на каблучке, сделанную из мягкой лайковой кожи и украшенную тремя слоями рюшей из желтого атласа.

– Красивая, – медленно соглашается он, делает глоток вина, не сводя с меня глаз. Он проводит здесь весь день – мы совокуплялись только дважды, но я скажу Клер, что это было целых три раза, – и сейчас отдыхает в уютной постели; я чувствую, что у него во дворце много работы, но он не хочет туда возвращаться. Потом в дверь постучится слуга и прошепчет месье графу, что дела больше не могут ждать, тогда граф вздохнет, встанет осторожно, словно старик, поцелует меня и скажет, что я единственная, рядом с кем он чувствует себя живым и молодым. Но сегодня у него нет срочных дел, поэтому он лениво нежится в кровати.

– Держу пари, что эта пара туфель стоит больше четырех сотен ливров.

– Наверное, ты права, дорогая моя.

– Или даже сотен шесть. Видите, вот здесь… – я переворачиваю туфельку и показываю ему красную шелковую подкладку, – это самая лучшая ручная работа. Видите, какие аккуратные здесь стежки? И подкладка из чистого шелка – признак настоящего качества.

– Никогда бы не подумал, что пошив туфель требует такого мастерства.

– О да, – серьезно киваю я. – Пошив туфель требует большого мастерства, а еще больше умения требуется, чтобы пошить пару. – Когда мы проживали в Руане и мой отец еще не сидел в тюрьме и не бегал от закона, он работал сапожником, и я смутно помню со времен раннего детства запах полированной кожи в мастерской, кучи мягкой кожи и корзину с деревянными каблуками.

– Как думаешь, сколько нужно времени, чтобы пошить одни туфли? – проявляет неожиданный интерес граф.

– М-м-м… – раздумываю я, вертя туфлю в руках. Отец мой таких туфель никогда не шил; у него не было клиентов среди богачей и вельмож. Я тычу пальцем в небо. – Месяца четыре.

Граф даже присвистнул, как я его научила.

– Четыре месяца! Только представь себе. И это только пара туфель. А теперь, дитя, обуй их.

Я засовываю ноги в туфли; мягкая подкладка обнимает мои пальцы, как долгожданного друга. Я обнаженная прохаживаюсь по комнате, из одежды на мне – только красно-желтые туфли. Граф следит за моими передвижениями ленивым, оценивающим взглядом.

– Эти туфли самые красивые, которые тебе доводилось носить, малышка?

– Нет, – честно отвечаю я. – Однажды герцог де Ло… ой, я не должна называть его имени, давайте просто скажем, один очень милый месье подарил мне туфли, расшитые жемчугом, настоящим жемчугом, весь носок был расшит жемчугом. Это было так красиво, но мама отпорола жемчуг, чтобы продать, и тогда туфли стали самыми обыкновенными.

Я сажусь в кресло у камина, поднимаю ноги, размахиваю перед ним туфлями, позволяю ему заглядывать себе между ног. Одна из туфель спадает, а потом я сбрасываю вторую ему на кровать. Он смеется и поднимает туфлю, вертит ее в руке, довольно нюхает и осторожно бросает назад.

– Надень их опять, иди и встань сюда.

Я делаю, как он велит, становлюсь перед кроватью и жду следующих указаний.