Фавориты Фортуны

Лагерь Карбона охватило уныние. Беспокойные люди, вроде Цензорина, места себе не находили — возмущались. Но Сулла все не предлагал сражения. В отчаянии Карбон дал Цензорину задание кое-что сделать. Он должен был взять восемь легионов в Пренесте и снять осаду Мария-младшего. Спустя десять дней после отъезда Цензорин вернулся. «Мария-младшего невозможно освободить, — сообщил он. — Фортификации, которые построил Офелла, непреодолимы». Карбон послал в Пренесте вторую экспедицию, но только потерял две тысячи хороших солдат, которых Сулла заманил в западню. Третий раз направили войско с Брутом Дамасиппом, чтобы найти дорогу в горах и пробраться в Пренесте по серпантину позади города. Это тоже не удалось. Брут Дамасипп осмотрел местность, понял, что все бесполезно, и возвратился в Клузий к Карбону.

Даже новость о том, что парализованный самнитский лидер Гай Папий Мутил собрал в Эзернии сорок тысяч солдат и собирается с их помощью освободить Пренесте, не помогла поднять настроение Карбону. Его депрессия усиливалась с каждым днем. Ничего не изменилось и тогда, когда Мутил прислал ему письмо, в котором сообщал, что у него будет семьдесят тысяч солдат, а не сорок, так как Лукания и Марк Лампоний посылают ему дополнительные двадцать тысяч, а Капуя и Тиберий Гутта — еще десять тысяч.

Был лишь один человек, которому Карбон доверял, — старый Марк Юний Брут, проквестор. И когда настал июль, а у Карбона еще не было никакого решения, он пошел к старому Бруту.

— Если Альбинован опустился до того, чтобы убивать людей, с которыми месяцами веселился и делил трапезу, как я могу быть уверен в любом из моих легатов? — спросил он.

Они медленно шли по трехмильному отрезку главной дороги, одной из двух улиц на территории лагеря, достаточно широкой, чтобы их не подслушивали.

Жмуря глаза от яркого солнца, старик с синими губами не торопился отвечать. Он долго думал над вопросом, и, когда наконец заговорил, ответ прозвучал очень серьезно:

— Не думаю, что ты можешь быть в них уверен, Гней Папирий.

Карбон втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— О боги, Марк, и что же мне делать?

— На данный момент — ничего. Но я думаю, ты должен покинуть это печальное предприятие, прежде чем убийство станет желаемой альтернативой для одного или нескольких твоих легатов.

— Покинуть?

— Да, покинуть, — решительно сказал старый Брут.

— Но ведь они не дадут мне уехать! — воскликнул Карбон, охваченный дрожью.

— Скорее всего не дадут. Но им не нужно об этом знать. Я начну готовиться, а ты делай вид, словно единственное, что тебя беспокоит, — это судьба самнитской армии. — Старый Брут похлопал Карбона по руке. — Не отчаивайся. В конце концов все образуется.

В середине июля старый Брут закончил приготовления. В середине ночи он и Карбон очень тихо вышли из лагеря — без вещей, без сопровождения. С ними был мул, нагруженный золотыми слитками, обернутыми в свинцовые листы, и большим мешком денариев, необходимых для путешествия. Они выглядели как пара уставших торговцев. Беглецы направились на побережье Этрурии и там сели на корабль, отправлявшийся в Африку. Никто не приставал к ним, никого не интересовал трудяга мул и содержимое его корзин. «Фортуна оказалась милостива», — подумал Карбон, когда корабль поднял якорь.

* * *

Самния, Лукания и Капуя поставили Гаю Папию Мутилу войско. Сам он, естественно, не мог возглавить его, поскольку вся нижняя часть его тела была парализована. Тем не менее он с самнитами прошел от их тренировочного лагеря в Эзернии до Теана Сидицина. Там солдаты заняли старые лагеря Суллы и Сципиона, а Мутил остановился в собственном доме.

Со времен Италийской войны состояние Мутила умножилось. Теперь он владел пятью виллами в Самнии и Кампании. Мутил стал богаче, чем когда бы то ни было. «Хоть какая-то компенсация, — думал он порой, — за потерю чувствительности ниже пояса».

Эзерния и Бовиан были два его любимых города. Однако жена Мутила, Бастия, предпочитала жить в Теане — она была оттуда родом. Из-за своего недуга Мутил не возражал против почти постоянного отсутствия жены. От такого мужа мало толку. И если по вполне понятным причинам его жене требуется физическое утешение, то лучше пусть она найдет это утешение там, где мужа нет. Но никаких скандальных пикантностей о ее поведении к нему в Эзернию не доходило, что могло означать одно из двух: либо она добровольно остается целомудренной, в то время как его целомудрие вызвано недугом, либо же ее осторожность может служить примером всем прочим женам. И когда Мутил прибыл домой в Теан, он с нетерпением предвкушал встречу с Бастией.

— Я не ожидала увидеть тебя, — сказала она совершенно спокойно.

— Не знаю, почему ты должна была бы ожидать меня, ведь я не писал, что приеду, — согласился он. — Ты хорошо выглядишь.

— Я хорошо себя чувствую.

— Если учесть некоторую ограниченность моей жизни, то я тоже довольно прилично себя чувствую, — продолжал он, чувствуя, что их встреча произошла совсем не так, как он надеялся: Бастия держалась отчужденно, слишком учтиво.

— Что привело тебя в Теан? — спросила она.