Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

Павловск. Храм Дружбы

Принцессы были общепризнанными красавицами и входили в число самых образованных высокородных дам Европы. Старшую из них, Александру, бабушка Екатерина попыталась выдать замуж необычайно рано даже для тех времен — княжне исполнилось всего 13 лет. «Она говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поет, танцует, понимает все очень легко и обнаруживает в характере чрезвычайную кротость» — так аттестовала юную невесту императрица.

В женихи избрали короля Швеции Густава IV, который под именем графа Paгa прибыл в Петербург на смотрины в 1796 году. Был назначен день обручения, но Екатерина «перехитрила сама себя». Она категорически настаивала на том, что Александра должна остаться православной и иметь православную церковь и священников при шведском Дворе. Протестант Густав не мог с этим согласиться и попросту не пришел на церемонию обручения. Все случившееся стало чрезвычайно унизительным и для императрицы, и для княжны, и для Павла, который с самого начала был против этого брака.

В самом мрачном расположении духа Павел удаляется в Гатчину, намереваясь провести там едва ли не всю зиму. Один из его приближенных, граф Ростопчин, так описывает настроение великого князя осенью 1796 года: «Он продолжает свои постоянные занятия и очень доволен, когда день подходит к концу, так как время гнетет его. Нужно признать, что положение его очень неприятно во всех отношениях. Надо бы иметь терпение, а вот этого-то ему и не хватает».

Письмо это замечательно тем, что написано 5 ноября 1796 года, а днем позже, 6 ноября, из Петербурга приходит весть о том, что Екатерина умирает.

Императрица

Став императрицей, Мария Федоровна много сил и времени отдавала тому, чтобы «навести лоск», сделать Двор по-настоящему представительным. Кажется, порой она даже «перегибала палку». Екатерина отдавала должное пышным церемониям, но она отнюдь не стремилась подчинить им всю свою жизнь и жизнь своего окружения. А Павел пытается сделать именно это, ему кажется, что таким образом он будет контролировать все, что происходит при Дворе и Мария Федоровна его в этом поддерживает. Она тоже немало натерпелась от Екатерины. Теперь настало ее время насладиться властью, хотя бы и в очень ограниченных рамках.

Елизавета Алексеевна, принцесса Баденская, жена великого князя Александра, жалуется матери: «Увы, Матушка, все, что я писала вам вчера о свободе, на которую я надеялась в отсутствие Их Величеств, распалось в прах; нужно всегда склонять голову под ярмом; было бы преступлением дать вздохнуть один раз полной грудью. На этот раз все исходит от Императрицы, именно она хочет, чтобы мы жили во Дворце во время их отсутствия, чтобы все вечера мы бы проводили с детьми и их Двором, наконец, чтобы и днем мы носили туалеты и драгоценности, как если бы мы были в присутствии Императора и придворного общества, чтобы был „Дух Двора“ — это ее собственное выражение».

Получив в свои руки власть не только над Россией, но и над Двором, по сути дела, над теми самыми людьми, которые прежде открыто пренебрегали им или передавали каждое его слово Екатерине, Павел немедленно принялся «закручивать гайки». Вспоминает один из приближенных императора, Адам Чарторыйский: «При Дворе, так же, как и на параде, Император пожелал установить жесткую точность в церемониале, в манере приближаться к нему и к Императрице, в количестве и разнообразии почестей, кои ему должны оказывать. Главный церемониймейстер Валуев кричал на придворных, как на рекрутов, которые еще не только не выучили экзерсисы, но не знают, с какой ноги и по какому приказу надо маршировать. При прикладывании к руке, которое повторялось по любому поводу на всех празднествах и по воскресеньям, надо было сначала низко поклониться, преклонив колено до пола и в этом положении запечатлеть громкий, весьма внушительный поцелуй на руке Императора, в то время как он целовал вас в щеку, затем с таким же коленопреклонением надо было приблизиться к Императрице и потом отступить назад, не поворачиваясь спиной, из-за чего (придворные) наступали на ноги тем, кто двигался вперед. Из-за всего этого возникали конфузии, невзирая на усилия главного церемониймейстера. Это длилось до тех пор, пока Двор не натренировался лучше в таковом маневре и Император, удовлетворенный покорностью и страхом, который он видел на всех лицах, сам не уменьшил свою строгость».