Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии

«Царское величество гневен на тебя, – объявил посланник, князь Юрий Ромодановский, Никону. – Ты пишешься великим государем, а у нас один великий государь – царь».

«Называюсь я великим государем не сам собою, – возражал, и вполне резонно, патриарх. – Так восхотел и повелел его царское величество. О том свидетельствуют грамоты, писанные его рукою».

«Царское величество почтил тебя как отца и пастыря, – ответствовал на это князь Ромодановский, – но ты этого не понял. Теперь царское величество велел мне сказать тебе, чтоб ты впредь не писался и не назывался великим государем».

Разговор кончился. После обеда Никон прочел перед народом в Успенском соборе странную проповедь, больше похожую на исповедь. Он оправдывался в своих нововведениях, упрекал народ в «окаменении сердец», а закончил объявлением, что слагает с себя патриаршество. Вслед за этим написал короткое, всего из одного предложения, письмо царю, в котором заявлял, что уходит из-за царского на него гнева, и отбыл в свой любимый Новоиерусалимский монастырь.

Демарш Никона был ровно того же свойства, что демарш Ивана Грозного почти сотней лет раньше. Он ожидал, что «осиротевшие» москвичи, не исключая и царя, станут умолять его возвратиться на патриарший престол; он вернется и станет жестче прежнего диктовать свои условия государству. Но реакция оказалась несколько иной. С вопросами к патриарху отправились Алексей Никитич Трубецкой и дьяк Ларион Лопухин. Однако долгих стонов и процессий для запросов благословения «протестного» патриарха не случилось. Церковные службы не остановились, а царь даже запретил ездить в Новый Иерусалим к патриарху всяких чинов людям за благословением.

Этот тихий мятеж патриарха, это сидение в Новом Иерусалиме продолжалось восемь лет. Никто не шел ни на какие уступки, но чаша весов постепенно склонялась на сторону царя. Было видно, что знать государства не собирается поддерживать церковную власть в ее борьбе против светской власти. Алексей Михайлович лишил Никона его пышного титула. А в 1666 году в Москве был созван Поместный собор с участием Александрийского патриарха Паисия и Антиохийского Макария для суда над Никоном: зачем самовольно оставил престол?

Осуждение Никона

Никон держался с достоинством, отвергая само право Собора судить его без участия всех патриархов; то есть требовал[6] присутствия еще патриархов Константинопольского и Иерусалимского. Но это ему не помогло. Народ, понятное дело, тоже не вступался за своего архипастыря. Реформы Никона восстановили против него большую часть население Московского государства, и этим-то умело воспользовался царь, чтобы избавиться от соперника во власти и навсегда устранить попытки церковных иерархов соревноваться с монархами.

После месяца заседаний Собор вынес решение о виновности Никона в шести пунктах.

В первом ему ставилось в вину, что он обидел царя по пустячному поводу. Во втором его строительство монастырей со неуместными библейскими названиями (Новый Иерусалим, Голгофа, Вифлеем, Иордан) расценивалось как глумление над святыней. В третьем он признавался оскорбившим достоинство патриархов, приехавших судить его. В четвертом пункте Никон объявлялся виновным в хуле на царя как на якобы впавшего в латинскую ересь и в том, что он распространял эту хулу в письмах к другим патриархам. Пятый пункт устанавливал вину Никона в деле епископа Павла. Шестой пункт утверждал, что Никон бил своего духовника, назначенного ему Собором.

За все перечисленные вины Никон был признан подлежащим извержению не только из сана патриарха, но и из епископского достоинства, низведенным до положения простого чернеца и заслуживающим ссылки.

Ссылка и посмертная реабилитация

Царь определил своему бывшему любимцу для жительства Ферапонтов монастырь в окрестностях Белого озера.