Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Немецкий язык преподавала нам фрейлен Меттус, это была добросовестная, аккуратная немка, типа Анны Семеновны. Насколько мадмуазель Пиленко была интересной, яркой личностью, настолько бесцветной была фрейлен Меттус, как по внешности, так и в качестве педагога. Мы с ней изучали немецкий как язык, древнюю немецкую литературу, немецкие саги. По математике у нас было два учителя: Дмитрий Дмитриевич Франк преподавал алгебру и Михаил Александрович Образцов — геометрию. Дмитрия Дмитриевича мы любили за его живость, простоту, за несколько товарищеское отношение к нам, и преподавал он хорошо. Он еще был молод, брюнет с черными глазами и черной эспаньолкой, уроки его проходили живо и интересно. Прямой его противоположностью был Образцов. Он ходил всегда в форменном сюртуке (Дмитрий Дмитриевич формы не носил), медленной походкой проходил через класс, подходил к столу, облокачивался обеими руками на стол и медленно водил глазами по фамилиям учениц, написанным в классном журнале, и потом медленно, с расстановкой произносил чью-нибудь фамилию. Пока он это проделывал, в классе стояла такая тишина, что слышно было, как муха пролетит, все не спускали с него глаз и с замиранием сердца ждали, кого он назовет. Хоть и знаешь прекрасно урок, но поневоле делается страшно. Он был уже немолод, с большой лысиной, на кисти руки у него была большая шишка. Он был, вероятно, лучшим преподавателем, чем Дмитрий Дмитриевич, но мы его не любили, он держался сухо и официально. Нам было известно, что он любитель музыки и балета, постоянный посетитель Мариинского театра.

Физику нам преподавал Александр Антонович Добиаш[182], лаборант (по-нынешнему — ассистент) Университета, ученик Д. С. Рождественского[183]. Это был тоже один из наших любимых учителей. Он держался всегда просто, ходил быстро, слегка нагнув вперед голову. Небольшая бородка, светлые, торчащие вперед усы, светлые волосы слегка торчат дыбом. Преподавал он живо и интересно, мы занимались у него хорошо, хотя он был достаточно требовательным. Это был не учитель средней школы, а молодой ученый, увлекавшийся наукой, и как человек он был симпатичный.

Вот с историком нам не повезло, все три года у нас преподавал Тарасов (я даже не помню его инициалы), преподавал скучно, бесцветно, очень мало отступал от учебника, он вел уроки как по русской, так и по средневековой истории. Он был высокого роста блондин с правильными чертами лица, но глаза его и лицо были какие-то невыразительные, — во всяком случае, он не производил впечатление умного человека. Он носил форменный сюртук и представлял собой тип учителя-рутинера, не блистал и образованностью. Помню, как-то раз ему пришла охота проявить свое остроумие и ученость, и он стал объяснять нам, что значит слово «жандарм». Это слово французского происхождения, если его перевести на русский, то это значит «вооруженные Иваны». Мы с трудом удержались от презрительного смеха, этим переводом он показал свою безграмотность: слово «жандарм» по-французски пишется gensdarme, что значит «вооруженные люди». Если бы оно значило «вооруженные

Иваны», его надо было бы писать так: jeandarme, Иван по-французски Jean, я всегда удивлялась, что в нашей гимназии, где преподавание было так серьезно поставлено и где был такой хороший подбор учителей, существовал такой учитель, как Тарасов.