Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

В пятом классе заканчивали изучение естественной истории, весной мы должны были сдавать по ней экзамены, и отметка шла в аттестат. В этом же году заканчивал в нашем классе свою педагогическую деятельность и наш учитель зоологии Аполлон Александрович Мялицын, дотягивал до пенсии. На его примере можно было видеть, как опасно давать детям имена, являющиеся синонимами прекрасного человека. Наш Аполлон был полной противоположностью прекрасному греческому богу. Маленького роста, с несоразмерно короткими ногами, с седой щетиной на изборожденном глубокими складками лице, с хриплым голосом от постоянного курения, пропахший табаком, прихрамывающий на одну ногу, неопрятный — таков был наш Аполлон. Преподавал он плохо, часто хворал и пропускал уроки, его додерживали до пенсии. География в пятом классе тоже хромала, преподававший ее в четвертом классе учитель болел, и его весь год заменяла то одна, то другая учительница. Учитель рисования Бродерсон довольно формально относился к делу, он давал нам срисовывать с цветных открыток цветы или плоды, придумывать узоры для каких-либо рукоделий. Хорошо рисовали у нас в классе два человека — Термина Тюнер и Аля Грот, остальные особых способностей к рисованию не имели. Бывали у нас и уроки рукоделия, преподавала седая, худенькая учительница с немецкой фамилией, она была суетлива, с высоким резким голосом. По ее заданию мы должны были связать на спицах четырехугольный кусок определенной величины, нашить его на картон и вырезать затем в нем четырехугольную дыру, а затем заштопать ее так, чтобы она не отличалась от остального куска. В пятом классе раз в неделю во время большой перемены бывали уроки пения; Липа в этих уроках не участвовала, считалось, что у нее совсем нет слуха и голоса, у меня определили альт (третий голос) и велели петь. Лучше всех у нас в классе пела Катя Щукарева, у нее был хороший, низкий голос. Раз или два в неделю бывали во время большой перемены уроки гимнастики, происходили они в гимнастическом зале, высоком, пустом и довольно мрачном помещении, в который мы попадали после довольно длинного перехода по разным коридорам и лестницам. Инструктором была Надежда Аполлоновна Макарова, она прекрасно знала языки, преподавала в младших классах геометрию, она окончила нашу гимназию, а высшее образование получила на Высших женских курсах или в Педагогическом институте.

Фото 32. Эмилия Павловна Шаффе

Она вела всю административную работу, была правой рукой начальницы — Эмилии Павловны Шаффе. Она пользовалась в гимназии авторитетом, ученицы к ней хорошо относились, но с нашим классом она как-то мало имела дела. Что сказать о самой Эмилии Павловне (фото 32)? О ней и ее школе написана целая книжка, которая у меня хранится. Это был человек, преданный делу воспитания детей, поборница серьезного женского образования, сумевшая из маленького пансиона создать образцовую гимназию, пользовавшуюся в городе всеобщим признанием и, что еще вернее, любовью учившихся в ней девочек. Ею был создан при гимназии детский сад, во главе которого стояла добродушная тетя Саша, и три подготовительных класса, в младший из которых поступали семилетние девочки. Она вникала во все мелочи гимназической жизни, все ее заботило, все интересовало. Как-то раз вошла она в наш пятый класс и остановилась в проходе, как раз около моей парты. Она попросила мою тетрадку русского языка и сказала, обращаясь к классу: «Я обратила внимание, что вы хотя и находитесь уже в старших классах, но пишете плохо, в смысле почерка. Вот, например, эта тетрадка», — показала она мою тетрадь. — «Все написано здесь правильно и аккуратно, но почерк никуда не годится; придется вам раз в неделю заниматься чистописанием для исправления почерка». И действительно, раз в неделю были организованы для нас уроки чистописания, не знаю, как другим, а мне они принесли несомненную пользу, и с тех пор, по-моему, никто не может пожаловаться на мой почерк. Эмилия Павловна в это время была уже старушкой — небольшого роста, в наколке с рюшем на седых волосах, в очках, всегда в темном, незаметном платье. Она не давала уроков ни в одном из классов, но часто заходила на уроки, в особенности в младших классах, присутствовала всегда на выпускных экзаменах и иногда принимала участие в приемных экзаменах вновь поступающих девочек. Помню, один раз она экзаменовала и нас. В ней не было излишней мягкости, никакой сентиментальности, но глаза ее смотрели ласково из-под седых бровей, и чувствовалось, что ей дороги все эти большие и маленькие девочки, их знания, их судьба. Эмилия Павловна не была замужем, у нее был приемный сын, Лев Шпергазе[184], он был женат, у него было двое детей, мальчик и девочка, которые ходили в детский сад.

В то время при каждом доме на Большом проспекте Васильевского острова был сад, обнесенный забором. Был такой сад и при гимназии, весной и осенью мы выбегали туда в большую перемену; сад был уютный, содержался в порядке, никто не трогал яблок, в изобилии висевших на ветках нескольких яблонь.