Федин

После поражения восстания она задумывает пробраться в Советскую Россию, соединиться с любимым. Чтобы получить русское гражданство, она совершает почти невозможное. Отыскивает военнопленного — некоего Соболева и фиктивно вступает с ним в брак. Затем в начале 1919 года направляется в Мюнхен. Отсюда она надеется через Австрию, Венгрию, Украину пробраться в Москву… Но… „Я думала сердцем, а не головой, — сообщала она в письме Федину. — Но есть люди, у которых нет сердца, а только одна голова“. На пути возникают новые непреодолимые препятствия, ее кружит вихрь событий. Шагнуть за пределы Германии ей не суждено.

В Мюнхене она попадает в кипящий котел политических страстей. Будучи членом КПГ, она вместе с восставшими рабочими участвует в провозглашении Баварской советской республики. За это следует расплата. 1 мая 1919 года — арест, около пяти месяцев тюрьмы, потом принудительная ссылка до военного суда. Подконвойное препровождение назад в Мюнхен. Еще несколько месяцев тюремного следствия, судебного разбирательства, вплоть до зимы 1920 года… Начинают сказываться постоянное напряжение и перегрузки. В 1921 году она умирает от разрыва сердца в возрасте 26 лет…

Вот какие последствия имела случайная встреча в лесистых Лауншцких горах в 1916 году… Девушка была хорошенькая, смуглая, черноглазая, пылкая. Звали ее Ханни Мрва.

Судя даже по двукратному запечатлению этой первой встречи в художественных произведениях Федина, тон ее поначалу был враждебным.

— Вы чех? — спросила девушка с тем „оттенком, который делает это слово обидным“.

— Нет, хуже! Я русский, — отвечал молодой человек.

Сама же девушка обнаружила затем интерес к продолжению знакомства.

В Ханни Мрва Федин обрел вскоре преданного друга, единомышленника, духовно богатую личность. У них были одни и те же увлечения, одни и те же любимые книги, и прежде всего, конечно, Достоевский, которого боготворил Костя… Вместе начинали они читать и щедро иллюстрированный художниками-экспрессионистами журнал Пфемферта „Акцион“…

Об отношениях Ханни с молодым русским пленным знало лишь несколько надежных друзей. Посещение девушкой его жилища требовало от нее немалой смелости. „Так как наша с Ханни жизнь была тайной, — заново захваченный всколыхнувшимися воспоминаниями, заносил на страницы дневника Федин, — то я не был знаком ни с кем из ее семьи, но встречал мать и отца… на улице.

Я помню одну такую страшную встречу и увидел сейчас опять место, где она произошла — ровно напротив Кауфхауза — дома, где я тогда жил и где проходили наши первые скрытые встречи. Ханни возвращалась с воскресной прогулки из Вейнау и шла чинно, немного впереди отца с матерью. Я вышел из-за угла, от Маршталла (где городские весы — Stadtwage) и увидел Ханни прямо против себя, лицом к лицу. И она в ту же секунду увидела меня — никого не было на тротуаре между нами, и сзади все медленно выступали родители. Я видел, как она побледнела, и навек запечатлелся во мне ее обычный жест смущения — у нее вскинулась рука к лицу, и тонкие, чудесные ее пальцы тронули и слегка потрепали висок, будто надо было отвести и заложить за ухо волосы. Испуг ее был ужасен, и у меня упало сердце. Мы прошли мимо друг друга, как два покойника. Ни она, ни я не сбились с шага. Я только мельком глянул на ее родителей, не подаривших меня ни каплей внимания. Бедная моя девочка! Что делалось с тобой в этот миг, если и я совсем окаменел от страха… Конечно, история эта была первыми нашими словами, как только Ханни вновь явилась в моей комнате второго этажа Кауфхауза…“

Драматизм отношений немецкой девушки с „враждебным иностранцем“ особенно подробно развернут Фединым в двух произведениях — в раннем рассказе „Счастье“ (1919) и в романе „Города и годы“. Изображены там и последствия, какие влекло за собой раскрытие тайны.

Рассказ „Счастье“, написанный вскоре после возвращения на родину, включает и прямое упоминание о той, которая с высоким человеческим достоинством переносила выпавшие ей испытания. „Посвящаю спартаковке Ханни М.“ — напечатано в журнальной публикации. В этом рассказе один из благонамеренных германских патриотов, разведав о такого рода отношениях главных действующих лиц, „откопал распоряжение военно-полицейских властей, запрещающее немецким женщинам входить в общение с русскими пленными и клеймящее знакомство с „врагами отечества“ позором и преступлением… Это распоряжение появилось вскоре наклеенным у мельницы, где работал Андрей, на одном перекрестке и на сосне, возле заброшенной лесной дороги“.

Гораздо круче ведет себя городской управитель в романе „Города и годы“. „Вы проститутка, вы хуже проститутки, которая патриотичнее вас…“ — кричит он на вызванную в служебный кабинет Мари Урбах.