Федюня Лёвкин в Санкт-Петербурге

Он увидел двух ангелов: у одного в руке была ветка, у другого в ухе висело кольцо. Посередине на табуреточке сидел старенький царь. Федюня бросился к царю, хотел ему пожаловаться на отчима, но, подбежав, увидел, что царь — это вовсе не царь, а отец, только старенький.

«Батя, — спросил Федюня упавшим голосом, — как вы сюда попали?»

Отец молчал. А один из ангелов, тот, что с веткой, протянул свободную руку и больно ущипнул Федюню за мочку уха.

— Ой! — закричал Федюня и открыл глаза. Над ним стоял отчим со свечой.

— Ты чего кричишь?

— Сон, мне сон снился, — быстро заговорил Федюня, — по бокам два белых ангела, а посередине царь.

Отчим обиделся.

— Врёшь ты всё, — сказал он. — Я десять лет служу в церкви старостой, и то мне не было ни одного видения, а к тебе сразу и ангелы прилетели.

Тут отчим ущипнул Федюню больно, как никогда, и пошёл дальше спать. А Федюня пролежал всю ночь, не сомкнув глаз.

Утром Федюня прежде всего открыл сундук и достал оттуда тяжёлую книгу. На ней было написано: «Нива». Федюня положил книгу на лавку и стал по складам читать стихотворение поэта В. Башкина «Ночь». Он всегда читал его, когда на душе было скверно.

Ярко звёзды горят, улыбаются,
Облака между звёзд золотых
Паутинкою лёгкой сплетаются.
Белый месяц смеётся на них.

«Красивые стихи», — подумал Федюня, и в носу у него защипало. Он всхлипнул и стал молиться:

— Господи, дай господи, чтобы отчим сдох. Господи, дай господи, чтобы отчим от нас ушёл бы навсегда.

Федюня встал. Достал с печи мешочек. Положил в него сухарей и вышел. Он шёл за десять вёрст на железную дорогу. У отца остались братья. Они живут в Санкт-Петербурге. Федюня поедет в Санкт-Петербург и разыщет дядьёв. Он пойдёт к царю и скажет:

«Царь, прогони отчима. Ты добрый. Ты сильный. Ты всё можешь, мне батя об этом говорил».

И царь прогонит отчима, а они с мамкой будут жить вдвоём, и он, Федюня, будет дома главным, будет мамку жалеть и всё делать.

И забор починит.

ГЛАВА II

Вот так и попал Федюня на подножку вагона.

Скоро у него появился попутчик. На одной из станций на подножку подсел высокий мужик. Сел, крепко схватил поручень и спросил:

— Тебя как звать?

— Федюня. А тебя?

— Ухо.

— Как?!

— Ухо. У меня уши большие. Потому и прозвали. У нас в деревне многим прозвища дают. Одного окрестили «Яма на горе». Он хромой. А я в город еду. В городе легче жить. Понял? На завод можно пойти.

Странный человек Ухо. Говорит странно. За нос себя тянет. Возьмёт нос в кулак и тянет.

— А ты тоже в город едешь? — спросил Ухо. — Из дому убежал?

— В город, — ответил Федюня.

— Ну и правильно.

Мало-помалу разговорились.

Темнело. Паровоз работал изо всех сил и разговаривал: чух-чух-чух, та-ти-та, чух-чух-чух, та-ти-та.

В деревнях, что проплывали по обе стороны от поезда, зажглись огоньки. Подножка качалась. В лицо летела угольная пыль и мошкара.

Поезд проскочил не останавливаясь несколько маленьких станций.

— Хочешь, я тебе стих скажу? — спросил Федюня.

— А что такое стих?

— Так. Вроде песни.

— Ну, говори.

Ярко звёзды горят, улыбаются,
Облака между звёзд золотых
Паутинкою лёгкой сплетаются.
Белый месяц смеётся на них,—

прочёл Федюня с выражением, как учили в приходской школе.

— Красиво, — сказал Ухо. — Это стих называется?

— Стих, — ответил Федюня.

— А теперь давай настоящую песню споём, — сказал Ухо.

— Давай, — сказал Федюня.

Ухо басом запел:

Молода я, молода,
Да плохо одета.

Федюня подтянул, и вместе повели:

Никто замуж не берёт
Девушку за это!

Ветер срывал с губ слова и уносил их куда-то далеко.

А спустя несколько часов Федюня стоял на вокзальной площади и вертел головой. Он не знал, куда идти. Дома вокруг огромные. Извозчики в смешных шапках орут, зазывают приезжих. Всё не как в деревне. Прямо на домах вывески.

БРАТЬЯ ШТУКЪ. АПТЕКА, —

вслух прочёл Федюня.

Над площадью послышался скрип, а потом звон. Федюня сдёрнул шапку, перекрестился. Церковь звонила. Проходивший мимо господин рассмеялся и показал на большие вокзальные часы. Это звонили они. Федюня совсем растерялся. С Ухом они распрощались. Он поехал куда-то на Охту, искать родственников.

Без конца оглядываясь по сторонам, натыкаясь на редких в такое раннее утро прохожих, Федюня побрёл по широкой улице. В конце улицы уходила в бесцветное небо золотая игла. В воздухе висела изморось — не дождь, а мелкая сырость. Было зябко. Миновав мост с четырьмя вздыбленными бронзовыми конями по углам, Федюня, сам не зная как, через косую арку вышел на просторную площадь. Площадь распахнулась перед ним неожиданно, будто открыли невидимую дверь. В глубине площади стоял длинный коричневый дворец.

«Здесь живёт царь», — подумал Федюня и стал быстро пересекать площадь, чтобы поскорее попасть к царю.

— Стой! Иди сюда!

Федюня подошёл к городовому.

— Куда идёшь?

Федюня молчал.

— Куда идёшь?

Федюня молчал.