Федор Черенков

3 марта «Советский спорт» решил вернуться к спартаковской теме. И Олег Романцев высказал Геннадию Ларчикову те же опасения: «Сегодня у нас в команде немало опытных игроков, но ещё больше молодых. Рано или поздно на главные роли выйдут вчерашние юниоры. Будут ли они готовы к этому?» И здесь в репортаже откуда ни возьмись (Черенков тоже так недавно зимой возникал) появляется Николай Петрович: «Ничего, Олег Иванович, выдюжим. Перейдём скоро на хозрасчёт, а тогда решение многих проблем упростится. “Спартак” и не в такие переплёты попадал, но всегда с честью выходил из трудного положения. Главное — наш оптимизм имеет под собой крепкий фундамент».

Всё-таки старший Старостин — неисправимый оптимист. Фундамент отличался той же «крепостью», что и год назад. Снова ведь никого не удалось призвать. Если посмотреть на опубликованный в том же «Советском спорте» состав, то нетрудно убедиться: да, в каждой линии имеются сильные футболисты. Можно наскрести на заявку в любом поединке 13—14 квалифицированных исполнителей. Но даже если не обращать внимания на возраст тех же Мостового и Шалимова, недоукомплектованность оставалась главной бедой популярного клуба. А для битв на разных участках и направлениях необходимо по меньшей мере по два человека на каждую позицию. Романцев это прекрасно понимал.

Как и то, что его уволят при неудаче. Даже при новом стопроцентном положительном голосовании игроков.

К вопросу о голосовании и вернёмся. Честность «счётной комиссии» не подлежит никакому сомнению. Вопрос в ином. Сама идея выборов вызвала в тот момент необычайно бурную реакцию. Так-то она малоинтересна, но для будущих событий весьма показательна.

Для начала недвусмысленно высказался Эдуард Малофеев: «Никуда не годится, когда игроки выбирают себе тренера. Может быть, Олег Романцев неплохой парень. Но разве можно приятельские отношения ставить выше профессиональных? Считаю, что спартаковцы положили начало опасной традиции. Получив мандат от игроков, руководитель команды как бы вошёл в их долю, стал зависимым от прихоти того или иного футболиста».

И в той же публикации «Футбола-Хоккея» от 9 апреля Юрий Ваньят восклицает: «Вот те на! Выбирают теперь у нас генеральных директоров, главных режиссёров, заведующих кафедрами. В спорте выбирают главных тренеров сборных команд СССР. А в футболе, оказывается, должно всё остаться по-старому? По “телефонному” или какому другому “праву”? Это же получается, что 25—30 взрослых игроков остаются просто “винтиками”? Не знаю, как другим, но мне кажется, что настоящей демократии при настоящей дисциплине у нас в большом спорте вообще, а в футболе в частности должно быть больше».

Золотые слова. Конечно, Юрий Ильич знал гораздо больше про телефоны с будущими назначениями. Всё-таки он прожил почти всю жизнь при так называемом «казарменном социализме». А тут пахнуло такой свободой, что и «винтиками» (это из советской поэзии 60-х годов) неудобно назвать футболистов.

Один из них сразу согласился на интервью.

А именно Черенков. Ваньят (который и возрастом, и репутацией мог быть соотнесён с Николаем Старостиным, и ни с кем более) спросил у спартаковского диспетчера после матча с «Зенитом» («Футбол-Хоккей» от 9 апреля): «Как сегодня игралось?»

И неожиданно деликатный Фёдор Фёдорович перешёл в атаку: «Да вроде бы нормально. А скажите, пожалуйста, мы, футболисты, можем задать вопрос вам, журналистам? Причём вопрос, возможно, для вас не очень-то и приятный...»

Черенков, образец поведения с прессой для прошлых и будущих поколений, и вправду рассердился. Юрий Ильич был рад своей журналистской удаче: «Всё равно, естественно, можно. Тем более что это в практике случается в общем-то редко...» Тут Черенков и дал жару: «Тогда я хочу спросить, почему давно исчерпанный инцидент со сменой тренера у нас в “Спартаке” до сих пор вашему брату-журналисту спокойно спать не даёт? Есть несколько газетчиков, которые стараются всё время как-то, иногда впрямую, а то и исподволь уязвить, упрекнуть коллектив из 25—30 человек».

Пожалуй, никогда Фёдор не выступал столь откровенно. Насчёт многочисленного коллектива: «Скажу сразу: я относился и отношусь к Константину Ивановичу с большим уважением и признательностью. За то, что он за 12 лет работы в “Спартаке” сделал для меня лично и для успехов команды в целом. Таких, наверное, у нас в спартаковском коллективе несколько». Это кого — «несколько»? Однако дочитаем: «Но чего уж там “темнить”, есть в команде и иные мнения. Причём опытных, авторитетных, преданных “Спартаку” ребят».

Выходит, коли вдуматься, «нескольких» — скорбное меньшинство. А «авторитетных и преданных» — значительно больше. Но «коллектив» должен существовать. И больше того: обязан функционировать вне наличия тех или иных мнений. Значит, надо искать компромиссы? Да. И кто их будет искать? Юрий Шляпин? Московские профсоюзы?