Федор Михайлович Достоевский

Катков согласился выдать аванс для свадьбы в две тысячи рублей. Вероятно, его просто обезоружила откровенность Федора Михайловича. Он прямо сказал, что новый роман у него не только еще не готов, не только еще не начат, но даже вообще еще не до конца продуман и не ясен ему самому. Но деньги ему нужны для свадьбы, он задумал жениться, и счастье его зависит теперь только от него, Михаила Никифоровича.

Два письма из Москвы жениха к своей невесте дышат беспредельной верой в нее и в их будущее счастье: «Поздравляю с Новым годом и с новым счастьем. Помолись об нашем деле, ангел мой… Буду работать изо всех сил… Твой весь, твой верный, вернейший и неизменный. А в тебя верю и уповаю как во все мое будущее. Знаешь, вдали от счастья больше ценишь его… Бесценный и вечный друг Аня… Наша судьба решилась, деньги есть, и мы обвенчаемся как можно скорее… Как я тебя люблю — как я бесконечно тебя люблю и тем счастлив… С этакой-то женой да быть несчастливым— да разве это возможно! Люби меня, Аня; бесконечно буду любить».

Достоевский считал свой брак с Анной Григорьевной воскресением в новую жизнь, и есть глубокий смысл в том, что венчание в Троицко-Измайловском соборе он назначил именно 15 февраля 1867 года. Дату 15 февраля он запомнил на всю жизнь: 15 февраля 1854 года он навсегда покинул Омский каторжный острог. «Свобода, новая жизнь, воскресение из мертвых… Экая славная минута!» Анна Григорьевна — это новая жизнь, это воскресение в новую жизнь, это «будущее все — и надежда, и вера, и счастье, и блаженство».

Анна Григорьевна дала Федору Михайловичу первым ступить на ковер перед священником во время венчания, ибо по русскому народному поверию считалось, что тот, кто это сделает первым, будет главенствовать в семье. Да и как она могла ему не покориться, если он стал ее богом, единственным смыслом ее существования.

Однако счастье молодоженов было недолгим. Родственники Федора Михайловича, с утра до вечера находившиеся в их квартире, делали все, чтобы омрачить их радость. С горечью Анна Григорьевна видела, что редкая душевная близость, которая возникла у нее с Достоевским, когда он диктовал ей роман «Игрок», постепенно исчезала. А все потому, что бесконечные родственники практически ни на минуту не оставляли молодоженов одних. И тогда Анна Григорьевна почувствовала: настал момент, когда ее брак с Достоевским, в котором с ее стороны было прежде всего и главным образом преклонение перед великим писателем, а с его — следование своему пророческому голосу, что именно эта девушка принесет ему счастье, — этот брак может при благоприятных условиях перейти в большую и страстную любовь, а при неблагоприятных — кончиться разрывом.

Катастрофы, разрыва все же не произошло, главным образом благодаря решительности и энергии Анны Григорьевны, тем более удивительных, что она тогда, по собственному ее позднему признанию, была совершенным ребенком. Она сделала все от нее зависящее, чтобы переменить обстановку — уехать за границу, подальше от домашних неурядиц, от надоевших и опостылевших родственников, от всех кредиторов и вымогателей (писателю постоянно грозила долговая тюрьма).

Однако проект совместной поездки за границу был встречен в штыки петербургскими родственниками. Они потребовали, если поездка все же состоится, оставить им деньги на несколько месяцев вперед. Если учесть также требования кредиторов по журналу «Эпоха», то при такой раскладке получалось, что ни о какой поездке за границу и думать было нечего, ибо от последнего аванса «Русского вестника» у них не только ничего не осталось, но даже еще четырехсот рублей не хватало на нужды родственников и на претензии кредиторов.

Анна Григорьевна была в полном отчаянии, но ее отчаяние продолжалось недолго. Неожиданно для родственников, друзей и знакомых она продемонстрировала такую силу характера, что поразила и всех окружающих, и своего мужа прежде всего. Он никак не мог себе представить, что его Аня способна на такой шаг.

Анна Григорьевна интуитивно почувствовала, что речь идет не просто о спасении их брака, — речь идет о спасении его творческого гения. А ради этого она готова была всем пожертвовать. Анна Григорьевна решает заложить все свое приданое (мебель, серебро, вещи), и на эти деньги 14 апреля 1867 года молодожены уезжают за границу.

Глава девятая Скитания по Европе

«…Я поехал, но уезжал я тогда со смертью в душе: в заграницу я не верил, то есть я верил, что нравственное влияние заграницы будет очень дурное, — рассказывает Достоевский о своих мрачных предчувствиях А. Н. Майкову. — Один… с юным созданием, которое с наивною радостью стремилось разделить со мною странническую жизнь; но ведь я видел, что в этой наивной радости много неопытного и первой горячки, и это меня смущало и мучило очень… Характер мой больной, и я предвидел, что она со мной измучается. (NB. Правда, Анна Григорьевна оказалась сильнее и глубже, чем я ее знал…)»