Федор Толстой Американец

Согласно исследованиям Лернера, первоначальным поводом к ссоре Федора Толстого с А. С. Пушкиным послужило одно письмо Толстого к его товарищу по Преображенскому полку князю А. А. Шаховскому (автору известных в своэ время комедий). В этом письме Толстой написал нечто обидное для Пушкина, а Шаховской не постеснился показывать это письмо общим знакомым. Что именно написал Толстой, остается, к сожалению, неизвестным. Пушкин, уезжая на юг, в ссылку, не знал об этом письме и расстался с Толстым по-приятельски. Обидный отзыв дошел до него уже в ссылке. Тогда он написал следующую эпиграмму на Толстого (относимую историками литературы к 1820 году):

В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он, — слава Богу —
Только что картежный вор.

Эта эпиграмма в то время напечатана не была, но, конечно, была сообщена Толстому.

Пушкин, однако, этим не удовольствовался.

«Пушкин, — пишет Вяземский, — в жизни ежедневной, в сношениях житейских был непомерно добросердечен и простосердечен, но при некоторых обстоятельствах бывал он злопамятен не только в отношении к недоброжелателям, но и к посторонним и даже приятелям своим. Он, так сказать, строго держал в памяти своей бухгалтерскую книгу, в которую вносил материально записывал имена своих должников на лоскутках бумаги, которые я сам видел у него. Это его тешило. Рано или поздно, иногда совершенно случайно, взыскивал он долг и взыскивал с лихвою. В сочинениях его найдешь много следов и свидетельств подобных взысканий. Царапины, нанесенные ему с умыслом или без умысла, не скоро заживали у него».[20]..

Обидный отзыв Толстого, видно, крепко засел в голове Александра Сергеевича, и в послании к Чаадаеву, появившемся в «Сыне Отечества» в 1821 году (ч. 72, № XXXV, с. 82–84), он почти в тех же выражениях повторил свою эпиграмму. Как известно, текст Пушкина следующий:

Что нужды было мне в торжественном суде
Холопа знатного, невежды при звезде
Или философа, который в прежни лета
Развратом изумил четыре части света,
Но, просветив себя, загладил свой позор:
Отвыкнул от вина и стал картежный вор?

Однако эти стихи не были напечатаны в том виде, в каком их написал Пушкин; цензура вычеркнула второй стих. Тогда издатель «Сына Отечества» Н. Греч для сохранения смысла и размера третьего стиха, заменил в нем союз «или» словом «глупца». Напечатано было:

Что нужды было мне в торжественном суде
Глупца философа, который в прежни лета
Развратом изумил четыре части света…
и т. д.

Увидев искажение своих стихов в печати, Пушкин писал Гречу (21 сент. 1821 г.): «Зачем глупец? Стихи относятся к американцу Толстому, который вовсе не глупец, но лишняя брань не беда». Что Пушкин не считал Толстого за глупца, видно также из письма его к Вяземскому (2 янв. 1822 г.), где он говорит, что если он задел Каченовского в послании к Чаадаеву, то «вовсе не из ненависти к нему, но чтобы поставить с ним на одном ряду Толстого, которого презирать мудренее».

При издании «Кавказского пленника» Пушкин хотел взять эпиграфом к нему стихи Вяземского, относящиеся к Толстому:

Под бурей рока — твердый камень,
В волнениях страсти — легкий лист, —

но он откзался от этого намерения из-за ссоры с Толстым. «Понимаешь, почему я не оставил его?» — спрашивает он Вяземского в письме к нему (от 14окт. 1821 г.).

Вяземский написал Пушкину, что он не одобряет его выпада против Американца. Пушкин ответил ему следующее: