Фея

      — Что-то не так? — поскольку мне дали какие-то «колеса» еще в кабинете психиатра, я разговаривала тихо и мое состояние оставляло желать лучшего, так как я не чувствовала никаких эмоций, словно ничего нет больше во мне. И ничего не было.

      — Синдром еще не прошел? — синдром деперсонализации, однако, еще не прошел. Как таковое побочное действие одного из психотропных. Мне ужасно хотелось закричать, биться об стену, причинять себе боль, но я ничего не чувствовала. Я не могла.

      Он взял меня за руку и повел вниз. Мы вышли из гостиницы и пошли сразу в направлении супермаркета. На улице постепенно темнело, а мне хотелось почувствовать себя счастливой.

      В большинстве случаев (и по мнению очень тупых неразумных существ) женское счастье заключается в наличии второй половинки. Да, это, конечно, в каких-то случаях делает тебя немного счастливее. Но настоящее женское счастье заключается далеко не в этом.

      Музыка играла у меня в ушах, а в руке покоилась широкая ладонь парня, который мне нравится. Невольно я почувствовала, как горят мои щеки от ужасно ощутимого смущения. Я чувствовала себя, словно не в своей тарелке, но по-прежнему не испытывала эмоций.

      Мы бродили по супермаркету, набирая телегу продуктов. И я, поддавшись какому-то неведомому мне порыву, решила прокатиться на тележке. Разгонялась и — летела, как по трассе в ночь.

      Я набирала разные творожные сыры, молочные продукты, несколько банок шоколадной и арахисовой пасты, сигареты, «Маунтин дью», «Блюфина» и «Рэд Булла». Я готовилась к двум бессонным ночам, боясь, что меня будут мучить кошмары, как сегодняшней ночью.

Перемены

нежности в тебе — как в том долбанном кактусе. Джон Фаулз "Мантисса"

      Когда мы вернулись, и я зашла в свою квартиру вместе с Мишей, который помог поднять мне вещи, он поцеловал меня на прощание у двери и исчез за ней. Я присела на чемодан, обнаружив, что обуви родителей нет. Было всего три часа ночи, но в коридоре, возле кухни, стоял чемодан и несколько пустых дорожных сумок.

      Мама металась по гардеробной и прихожей, собирая вещи. Полагаю, очередная командировка вынуждает их собираться сейчас и ехать. Она заметила меня не сразу; мыла посуду и складывала в контейнеры еду, когда я вошла на кухню.

      — Ой, Ира, ты уже приехала? Мы с твоим отцом должны отъехать в Город Роз для подписания контракта. Боюсь, задержимся там на неделю. Будет суд, — тараторила она. Она говорила все на одном дыхании. Думала, наверное, что времени поболтать у нее не будет. — Ну, рассказывай, что у тебя нового? Ой, доченька! У меня такие новости! — всполошилась она, быстро вытерла мокрые руки полотенцем и побежала прочь из кухни.

      Меньше чем через минуту она вернулась с каким-то небольшим конвертом. Это было приглашение на новогоднее мероприятие, банкет в юридической фирме, где работает мама. Конверт был бело-молочного цвета с красной печатью в той части, где он открывается. Прямо как в девятнадцатом веке.

      — Вот, вчера утром пришло. Помню, как в первый раз на это мероприятие пошла. У меня платье было такое длинное, в пол, кружевное, с рюшами. Ой! — спохватилась она, увидев, что кофе горит. — В общем, подумай насчет него. Лет десять этот «бал» не устраивали.

      — Почему я не знала? — оглядев маму скептическим взглядом, я вскрыла конверт и достала письмо.

      — Ты была слишком маленькая, чтобы ходить туда, а я потеряла интерес к этому, так как старалась работать и следить за вами, моими детьми.

      Ага, конечно, следила она. Лет в пятнадцать Илья баловался на рельсах, курил и развлекался с пацанами. В то время мы жили недалеко от железнодорожных путей. И ходили слухи о закрытии путей, но его чуть не сбил поезд, когда он с ребятами прыгали на них. Илья получил психологическую травму и ненавидел выходить из дома без отца или меня. Маму, говорит он, не помнит в то время.

      Впрочем, и я часто попадала в ситуации, где не участвовали мои родители. Они и до сих пор не знают о них, о всяческих ссадинах, драках или разборках. Мне доставалась участь свидетеля, зачинщика и защитника. Но я не умела драться, никогда. Меня никто не спасал. Разве что Илья однажды вступился, но было уже поздно.

      Я отнесла чемодан в свою комнату и решилась отложить разбор грязного белья на завтра, послезавтра, следующую неделю, через три года и так далее. Поскольку я очень ленивая в этом плане.

      Умывшись от макияжа, я переоделась в ванной в теплую пижаму и вернулась в комнату. Споткнувшись о чемодан и перелетев через комнату, я приземлилась на пол, зацепившись подбородком за угол кровати. Я чувствовала, как левую кисть жгло чуть ниже костяшек. Приглянувшись в неярком освещении лампы, я увидела огромную царапину и несущественные капельки крови. Подбородок болел, и, кажется, будет синяк на утро. Неудачник по жизни, что ж тут сказать.