Фея Бориса Ларисовна

От души намылил руки мылом. Сложил пальцы колечком и подул легонечко. Это была его любимая игра, особенно если мама не торопит. Первый пузырь получился маленький и быстро лопнул. Потом Юнька немножко воды добавил и такой пузырь выдул! Сияющий, радужный, огромный! Лутиков даже засмеялся от радости. Но сколько Юнька ни старался, больше такого классного пузыря не получилось.

Он так заигрался, что не услышал, как мама пришла. Она позвала его из прихожей, а потом как-то странно ойкнула. Юнька испугался, выскочил — и прилип! Как же так, ведь пол чистый и высох совсем?! Мама тоже, кажется, прилипла — она стояла у порога, переминалась с ноги на ногу, и каждый раз сапоги отлеплялись от пола с противным хрустом.

— Юнечка? — настороженно спросила она. — А что это у нас произошло?

— Я пол мыл, — признался Юнька.

Мама хмыкнула и снова застегнула сапоги — передумала разуваться. Прошла на кухню и ахнула.

Юнька скорее воду закрыл и за мамой поплёлся. Он только сейчас вспомнил, что забыл Мотю с люстры снять.

Здесь до сих пор блестели лужицы. А там, где пол высох, он прямо-таки лоснился. Мотя уныло свисал с люстры, стыдливо отводя глаза.

Мама вздохнула и, не снимая пальто, села на диванчик. Она была такая усталая, что Юнька не решился подойти и обнять её. Он только стоял и смотрел на маму. Щёки его пылали. Вот же дурак! Надо было проверить, как пол вымылся! Но кто знал, что так получится? И откуда только взялся этот сахар?! Юнька же его весь смыл!

— Ну что? — спросила наконец мама. — Что мы будем делать?

— Мамочка! — торопливо воскликнул Юнька. — Прости, пожалуйста! Я только хотел Мотю снять! А сахарница на пол упала… Я правда весь пол вымыл! А сахар опять откуда-то вылез! — Юнька расстроенно посмотрел на маму.

— Он просто растворился в воде, когда ты мыл, — объяснила мама. — Потом вода испарилась, а сахар остался.

Кажется, она нисколько из-за сахара не расстроилась, но всё равно была какая-то грустная.

— Сахар — это ерунда, — словно услышав Юнькины мысли, сказала мама. — Сейчас промоем чистой водой несколько раз — и всё будет в порядке. А вот то, что ты так напугал бабушку Мити Кулика, а потом ещё сбежал от неё… — И мама укоризненно взглянула на Юньку.

Тот насупился. Конечно! Уже нажаловалась!

— Я её не хотел пугать, — буркнул он. — А домой я всегда сам хожу!

Мама потянула Юньку за руку и усадила рядом с собой на диванчик.

— Понимаешь, сынок, — серьёзно проговорила она, — бабушки всегда за своих внуков беспокоятся. А Митя ещё и очень сильно болел, когда был маленький. Так сильно, что все боялись его потерять. Митя вырос, а страх остался. Потому Маргарита Игоревна и не отпускает его от себя ни на шаг. А если бы Митиной бабушке с сердцем плохо стало?

Юнька хотел сказать, что бабушка у Митьки Кулика ещё какая здоровая! Но вспомнил, как та задыхалась, слова сказать не могла, когда увидела половинки Митьки в комнате с диваном, и голову опустил.

— Ты просто об этом не подумал, да? — вздохнула мама.

Юнька кивнул.

— Ну ладно. — Мама улыбнулась. — Хорошо, что ты понял. Не забудь завтра подойти к Маргарите Игоревне и попросить прощения. Она ведь Ларисе Борисовне слово дала, что тебя до дома проводит, а ты её так подвёл! Не забудешь?

Юнька помотал головой. Конечно не забудет!

— Только ты ей скажи, пожалуйста, чтобы она меня домой не провожала! — горячо попросил он. — Я же большой и… это… самостоятельный!

Мама рассмеялась и притянула его к себе.

— Иди сюда, самостоятельный мой. — Мамина лёгкая ладонь взъерошила Юнькины волосы. — Ну, как день прошёл? Понравилась экскурсия?

Юнька уселся к маме на колени и принялся рассказывать о «Ничоси», но без конца прерывался — спрашивал о том, чего не понял. Поначалу он вообще больше спрашивал, чем говорил. Они всегда так с мамой беседовали. Мама всё-всё могла объяснить, но сегодня даже она терялась и не могла понять, о чём Юнька спрашивает. Правильно, мама же не была на экскурсии и не видела, какие там чудесные вещи показывали!

— Нет, сын, так невозможно! — вздохнула мама. — Придётся нам ещё раз вместе туда сходить. В это твоё…

— «Ничоси»! — просиял Юнька.

— Что это за слово такое? — удивилась мама.

— Не знаю… японское, наверное, — пожал плечами Юнька.

Мама подумала и вдруг рассмеялась:

— И вовсе не японское. Это же так «Ничего себе!» сократили. «Ничоси!»

Юнька даже рот открыл от неожиданности. И точно!

— Ладно, вставай. — Мама столкнула его с колен. — Давай уже мыть наш сладкий пол. Ты же у меня голодный, наверное.

Они только поднялись, и тут маме эмэмэска пришла. Мама взглянула на экран и засмеялась.

— Какое чудесное фото!

Юнька под руку мамы подлез и тоже посмотрел. Оказывается, это Бориса Ларисовна его фото на стуле прислала. Юнька снова удивился, какой он маленький.

— Она точно колдунья, — доверчиво сказал Юнька маме.

А та улыбнулась и поцеловала его в нос.