Фея-Крёстная желает замуж

Вот так поворот! Выходит, Галет за крысоров? И, значит, не просто так в академии. Ох, как же мне надо на свободу! К Злобинде — надеюсь, она поцеловала Галета и теперь держит его в ежовых рукавицах? — и Хмурусу? Академии грозит невероятная опасность.

— Галет — мой друг, — говорю я, пытаясь улыбнуться в наглую ехидную морду. — Он не одобрит ваше поведение!

— Какая же ты глупая, хоть и фея! — грохочет Ырыр. — Галета мы науськали, и он расставил те ловушки, через которые вы с рыжей сюда свалились.

Ну, Галет! Ну, гад! Доберусь я до тебя, хвостатый.

— Поэтому, — ухмыляется Ырыр, — я должен уничтожить твоё оружие у тебя на глазах.

Он зажимает волшебную палочку в передних лапах и начинает с силой сгибать.

Палочка звенит тонко и надрывно. И у меня всё сжимается внутри, как будто ломают меня.

Когда рождается фея, рождается и её волшебная палочка. И тут же сама прилетает и ложится в руку. С тех пор наша связь становится неразрывной. Я не знаю ни одной феи, которая бы лишилась своей палочки. Должно быть, они погибали бесславно.

— Пожалуйста, не нужно этого делать, — я встаю и осторожно подхожу к громадному крысору. — Вас обманули, господин Ырыр, это всего лишь кусочек дерева. Он дорог мне, как память. Моя мама подарила мне эту вещь при рождении.

Ырыр лишь ухмыляется ещё гаже и продолжает гнуть.

За моей спиной ахает Ляна, но мне сейчас не до неё.

Ближе.

Ещё ближе.

Почувствуй меня. Иди ко мне.

Палочка у меня — умничка. Чувствует, рвётся.

Ну же, постарайся.

И она пружинисто выстреливает и вонзается крысору прямо в нос.

Ырыр верещит совсем не по-мужски, пытается выдрать занозу.

Но моя палочка на то и волшебная, так просто её не возьмешь! Она ещё и всверливается.

Ырыр орёт:

— Убери-убери от меня эту гадость. Немедленно.

— Не могу, — кричу я. — Ты слишком высокий.

— У тебя же крылья! Подлети!

Полетаю, вытаскиваю палочку, стряхиваю с неё грязную кровь.

Привожу в порядок себя, потом Ляну (негоже белочке быть такой грязнулей), и лишь после — оказываю помощь Ырыру. Но всё равно он ещё некоторое время по-звериному трёт лапой нос.

— Как бы мне тебя наказать? — говорю, приложив к губам ту самую палочку, и с удовольствием наблюдаю, как огромный монстр трясётся, будто смородиновое желе.

Кстати, почему именно смородиновое? Люблю его и давно не ела.

— Не надо, феечка, хорошая! — канючит он и бухается на колени.

— О, придумала, ты уж очень хорош в роли стонущего и унижаемого, поэтому я сделаю тебя… сделаю тебя… — прислужником у самой вредной и капризной принцессы всей Сказочной страны.

— Нет! — вопит он.

— Да и ещё как! — улыбаюсь я. — И ещё, ты будешь в неё по уши влюблён. Точно.

Его долгое «нееет» исчезает в мерцающих искрах моей магии.

Вот теперь я смеюсь. Любовная магия — то, что удавалось мне всегда и лучше всего. Каждый раз на курсах повышения квалификации получала «отлично» по амурным чарам. Знаю, что такое заклятье продержится долго и не снимется ничем.

Но радость моя оказывается преждевременной — синий и зелёный приходят в себя.

— Держи их!

— Хватай!

Они начинают носиться за нами с Ляной, а мы никак не найдём выход.

И вот нас загоняют в угол.

— Она убила Ырыра!

— Верно, наш брат погиб!

— Разорвём их на кусочки!

— На мелкие, верно!

— И на рагу!

— Будет нам ужин!

Надвигаются всё неотвратимее. Вон уже в лапах переливаются зелёные комки магических фаерболов.

Никогда не сталкивалась с магией крысоров. Могу и не отбить.

Ляна скулит жалобно и обречённо.

И тут — раздаётся рык и скрежет когтей.

Является наш избавитель!

Глава 11, в которой я познакомилась…

Рычание и скрежет усиливаются. Теперь уже дрожат не только крысоры, но и белочка рядом со мной.

— Там чудовище! Оно ещё страшнее, оно нас съест! — испугано лепечет она, прижимается ко мне и вся трепещет.

А по стене, между тем, ползёт огромная тень. И голос, низкий, рыкающий, заполняет пространство:

— Отпустите этих женщин! Не то падальщики будут глодать ваши кости!

— Кто ты, чудовище? — дуэтом спрашивают крысоры. Они уже забыли о своей магии, и, кажется, сами усиленно ищут выход из этой комнаты.

Слежу за ними — так и есть, пятятся в сторону шкафа. Удачная маскировка, неудивительно, что я сразу не догадалось.

— Я, — отвечает голос, и раскатистое эхо вторит ему, — Великий-И-Ужасный-Злобно-Когстистый-Зверь. И я порву вас в клочья.

— Ой, мамочка наша Первокрыса! — тонко взвизгивают наши тюремщики, открывают дверь шкафа и с воплем улепетывают, вмиг исчезая в темноте тоннеля.

И лишь тогда, с противоположной стороны, где, казалось, нагромождены сундуки и коробки, — а на деле лишь голограмма, — вернее, прямо через них выплывает гордый и весьма довольный собой Мурчелло.

Опирается на один из громадных динамиков и, облизывая лапу, стреляя в нас самодовольным взглядом, он заявляет:

— Мур-дамы, ждали?

Гад! Во мне борется желание убить и затискать.

Ведь даже я подумала, что явился по нашу душу ещё какой-то подземный житель.

А вот Ляна не колеблется, бросается и сжимает в объятиях так, что мяв-куну самому скоро нужна будет помощь: