Фея-Крёстная желает замуж

— Это ведь неплохая идея. Женившись, он точно станет менее занудным. А там, глядишь, и нам, сотрудникам, толика личной жизни перепадёт. Ведь сейчас он, как та собака на сене, и сам неустроенный и нам не позволяет. Знаете, я помогу вам, а вы, взамен, должны помочь мне.

— С удовольствием, и что я должна сделать?

— То, что вы умете лучше всего — устроить мне «долго-и-счастливо».

— Я с радостью, но для этих целей нужен принц или король. Хотя бы самый завалящий.

— Завалящий у нас есть! В библиотеке же валяется! Чем не кандидат?!

— Так вы что… решили… Вам всё-таки нравится Галет?

— Не то, чтобы очень, но я думаю, из него можно сделать человека, хотя, конечно, он та ещё крыса.

— Тогда нам не нужно красть зелье у Хмуруса. Думаю, раз вы захотели, то Поцелуй Истинной Любви может сработать и так.

— Не проверим — не узнаем.

Злобинда разворачивается и широким шагом направляется навстречу судьбе. Спешу за ней… и не замечаю, как пол под ногами расходится, и я падаю в какую-то нору…

Ударяюсь головой.

И последнее, что слышу: ехидные, но довольные смешки.

Глава 10, в которой я рассмеялась…

Прихожу в себя в клетке. Моя тюрьма трясётся в ритме «тунц-тунц».

На таких децибелах музыку обычно слушают орки. Но оркам-то откуда здесь взяться? Кстати, понять бы ещё, где это «здесь»? Пытаюсь встать — что-то тянется за руками и позвякивает. Цепи? Да вы спятили?! Фею и на цепь? Я вам не собачонка какая-нибудь!

Оглядываюсь в поисках волшебной палочки. Да что за… силы тёмные! Палочки нет!

Подползаю к краю решётки, смотрю, как под:

— Я буду вместо, вместо, вместо неё
Твоя невеста, честно, честная, ё,
Я буду вместо, вместо, вместо неё твоя… [7]

—

двое существ, как говорит современная молодёжь, зажигают. Их движения дёрганные и больше похожие на пляску Мурчелло, объевшегося неведомых зверюшек. Сами же танцоры выглядят, как бродяги: одеты в какие-то несуразные грязные лохмотья. Один — в зелёные, другой — в синие. Добавить к этому ещё полукрысиные рожи — те ещё танцульки получаются.

Но особенно жжёт синий. Даже язык вывалил: прыгает на задней одной лапе, дрыгает второй, молотит воздух передними. Зелёный же, куда более тощий, с выпирающим кадыком, запрокинул морду и дёргается, как заведённый.

Чёрный салон, кожа и крокодил,
И сразу ты на педаль до конца надавил… [8]

Тут они уже начинают подпевать, и хоть уши затыкай. Слушают всякое старьё! Хотя новинки сюда, в окрестности Злобнолеса, видимо, доходят медленнее и хуже.

Понимаю, что вряд ли до них докричусь, но всё-таки пытаюсь:

— Эй, танцоры!

Они, как и следовало ожидать, не реагируют.

Зато отзываются рядом. Нежный, едва различимый за грохотом голосок просит:

— Не зовите их, не надо! Они страшные и могут нас съесть!

Осматриваюсь — Ляна. В соседней клетке.

И судя потому, что одежда у неё запылилась, а волосы сбились, она здесь уже довольно продолжительное время.

Подманиваю ближе. Она тоже звенит цепями, когда подаётся мне навстречу. Беспомощно вскидывает вверх тонкие руки: вот, мол!

— Главное, спокойствие, — говорю ей, обнимая через прутья клетки.

Но она не слушает и плачет вовсю.

— Я ведь просто шла. Никого не трогала. А тут эта крыса — шасть. Я хоть и знаю, что он не совсем крыса, но всё равно — боюсь их и не люблю. Стала отступать, а тут дыра, вот такенная. И я провались. А потом смотрю — в клетке. Да что же это такое?! Теперь они нас съедят! У них зубищи ого-го, я видела!

Глажу её по голове, успокаиваю, готовлю:

— Нам всё равно нужно как-то обратить на себя их внимание, — шепчу. — У меня пропала волшебная палочка, нужно её найти и вернуть любой ценой, потому что иначе отсюда не выбраться.

— Орех! — Ляна мгновенно успокаивается и с видом знатока поднимает пальчик вверх.

— Орех? — повторяю я, не понимая.

— Ну да, я же белка. А вы разве не знаете известную беличью поговорку?

— Нет, конечно, откуда мне знать. Мне фейских хватает.

Она вновь поднимает пальчик:

— Где белка, там и орех.

— Мудрое высказывание, — соглашаюсь я, чтобы не обидеть свою милую собеседницу. — Только вот чем оно нам поможет?

— А вот чем! — и достаёт из кармана передника крупный орех.

Несколько секунд смотрит на него с невыразимой нежностью, как на великую ценность, потом, плаксиво сморщив личико, всё-таки запускает «снаряд». Да так ловко, что он угождает прямиком в голову синего.

Сумасшедшая пляска прерывается и крысор злой, будто его внезапно разбудили, поворачивается к нам.

Подаёт зелёному сигнал, и тот вырубает музыку.

В тишине, которая теперь давит на уши не хуже недавнего тунцканья, произносит ехидным голосом:

— О, девочки проснулись.

И гаденько так ухмыляется в топорщащиеся усы.

Зелёный направляется к нам, похрустывая шеей.

— Феечка и Белочка! Знатный улов, правда, Рыр? — говорит он синему.

— Верно, Ырр. Что будем с ними делать? — отвечает тот зелёному.

— Слыхал я, — Рыр открывает пасть и демонстративно ковыряется в зубах, — очень вкусным бывает рагу из фей.