Фея придёт под новый год

— Имей в виду, — начальник полиции всё больше мрачнел, — в случае ложного поручительства это будет преступлением против короны — конфискация имущества, изгнание. Тюрьма, а то и казнь.

Я вздрогнула, потому что всё это было правдой. Страшнее ложного свидетельства только убийство и покушение на короля…

— Это — Элизабет Белл, — четко и раздельно повторил господин Тодеу.

— Ты уверен? — господин Фонс облизнул губы, бросив на меня взгляд.

— Уверен так же, как то, что моё имя — Тодеу Десинд, — ответил хозяин.

В этот момент я испытала самые жесточайшие муки совести. Даже после убийства мужа я не так переживала. Но господин Тодеу защищал меня, рискуя своим имуществом, положением, жизнью, а я даже не удосужилась рассказать ему правду…

— По-моему, тебе пора, Финеас, — сказал тем временем хозяин. — И выведи своих ребят. Не хочу, чтобы затоптали ковры.

— Пойду проверю, как там дети… — начала я, но господин Тодеу предостерегающе сверкнул на меня глазами.

— Останьтесь, — бросил он и вместе с начальником полиции пошел к выходу.

Я смотрела им вслед и увидела, как хозяин достал из кармана камзола тяжелый кошелек и на ходу сунул его в руку начальнику полиции. Проделано это было с такой ловкостью, которая выдавала долгие годы тренировки. В свою очередь господин Фонс с такой же ловкостью, одним движением кисти, сгреб кошелек и отправил себе в карман.

Взятка!..

Потрясённая до глубины души, я стояла посреди комнаты, хотя мужчины вышли, и шаги их затихли на лестнице.

Господин Тодеу не просто лжесвидетельствовал ради меня, он ещё дал взятку должностному лицу… Как будто решил совершить все возможные преступления…

Я недолго оставалась одна. Минут через пять хозяин вернулся.

— Что с детьми? — сразу спросила я.

— Всё хорошо, с ними Джоджо. Никто не напуган, им было даже забавно. Не беспокойтесь, Фонс и его люди ушли. Вам ничего не угрожает.

— Но где были вы?

— Ездил по одному важному делу, — на его губах появилась улыбка — совсем невеселая, скорее, наоборот.

— Господин Десинд… — произнесла я умирающим голосом, готовая плакать и каяться. — Мне надо рассказать вам правду…

— Я ничего от вас не требую, — он подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

Рука была тяжелая, горячая, и я почувствовала себя крохотной перепуганной, замерзшей и заблудившейся птичкой, которую подобрали и отогрели в ладонях.

— Пусть остальные болтают, что хотят, — продолжал хозяин, всё крепче сжимая моё плечо. — Я верю только тому, что вижу, а не чужим словам. И я никому не позволит обидеть ту, что принесла счастье в мой дом. А вы принесли.

— Откуда они узнали, что у меня нет документов? — спросила я, смущенная этими простыми, но такими важными для меня словами.

— Дядя Корнелии донёс, что вы — не та, за кого себя выдаёте, — сказал господин Тодеу.

— Лодочник?

— Он самый.

— А вы… заплатили начальнику полиции за молчание?

— Легче всего играть на человеческой жадности, — признал хозяин. — Но это того стоит.

Теперь его рука легла на мою щёку, погладила, и я прижалась к его ладони, уже зная, что произойдет сейчас. Не могло не произойти.

— Я позабочусь о вас, — тихо произнёс господин Тодеу и наклонился ко мне, отыскивая мои губы своими губами.

Вино давно выветрилось, но головокружение осталось. И я подчинилась этому головокружению, мечтая, чтобы оно продолжалось.

Поцелуй длился так долго, что мне не хватило дыхания, и я первая отстранилась, запрокидывая голову. Сердце стучало, готовое вырваться из груди, и господин Тодеу обнимал так крепко…

— Что мы делаем? — попробовала я остановить его. — Это неправильно…

— Для меня только это и правильно, — он не отпускал меня, и глаза у него блестели в свете свечи жарко, безумно, и говорил он такие же безумные и жаркие слова: — Вы не представляете, как я жил всё это время. Не жил, а мучился. И адские муки по сравнению с этими — ничто. Говорят, под новый год феи приходят к нам, простым смертным. Вы — фея? Вы принесли в этот дом сказку, а я уже и не надеялся, что в моей жизни сбудется сказка. Я полюбил вас с первого взгляда, как только увидел. И чуть не умер, когда встретил вас в моем доме. Вы стояли у окна, и ваши волосы были распущены, как сейчас, — он запустил руки в мои волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, — солнце заглядывало в окно и целовало каждую прядь, — он целовал мои волосы, прижимал к лицу, вдыхая их запах. — Они пахнут солнцем и медом, и такие же золотистые. И ваше лицо… Солнце целовало и его. И я тоже захотел… как солнце…

Целоваться у него получалось гораздо лучше, чем у солнца, и я почти потеряла голову под напором страсти.

— Остановитесь, остановитесь, — взмолилась я, когда хозяин увлекся поцелуями настолько, что мы как-то незаметно оказались на кровати. — Вы ведь ничего обо мне не знаете!

— Знаю достаточно, — заверил он меня, не прекращая покрывать моё лицо короткими, обжигающими поцелуями. — Что бы я ни услышал о вас, ничто не изменит моего мнения. Вы не можете совершить ничего плохого. Но даже если и совершили, если оступились — это ничего не изменит. Я буду защищать вас, никогда не упрекну и никуда не отпущу.

— Если всё так, то дайте мне сказать…