Фейри Чернолесья

На поляну они возвращались порознь, чтобы фейри-птицы ничего не заподозрили. Кот улизнул первым — отправился искать свою безрукую надзирательницу. Элмерик и Эрни, выждав около четверти часа, вывалились из кустов — и вовремя: как раз успели к перемене блюд.

— Зачем ты так много пьёшь? — скривился Элмерик, когда Эрни вновь потянулся за выпивкой.

Тот ответил смешком.

— Не хочу помирать трезвым.

— Помнится, в таверне ты утверждал обратное.

Может, не стоило напоминать? Ещё обидится… Но Волынщик отмахнулся.

— Дело прошлое. Глупый я был. Подумал: сейчас остепенюсь, стану хорошим — и все мои проблемы исчезнут. Но лучше уж быть собой до конца: пусть я не идеален, но какой уж есть. Мне страшно. Но это нормально. Ты тоже будь собой, Желторотик.

— Знаешь, именно сейчас это не так-то просто, — вздохнул Элмерик.

Одолженная сила распирала его, покалывала пальцы, бегала щекотными мурашками по спине, играла на языке пузырьками хмельного сидра, окрашивала пунцовым шею и уши.

— Странное дело, — от Эрни не укрылось состояние Элмерика. — Пил вроде я, а пьян ты.

А Элмерик уже улыбался до ушей. Он давно не чувствовал себя так хорошо и легко. Казалось, всё ему под силу! Скорей бы уже началось состязание — не было никаких сомнений в победе.

— Наверное, удивительным человеком был этот Джек, — выдохнул он. — Хотел бы я с ним встретиться.

— Типун тебе на язык, — ужаснулся Эрни. — смотри, не оплошай. А то будете висеть с Джеком на одном кусту: косточка к косточке, а я с вами за компанию.

Но Элмерик не дрогнул. Его больше страшило другое: одолженную силу придётся потом вернуть. Он ведь поклялся… Может, Кот будет великодушен и подарит ему эту брошь? За победу. Которую ещё предстояло одержать.

Элмерик больно ущипнул себя за руку — это помогло прийти в себя и не начать петь прямо сейчас. Мелодия рвалась наружу. Казалось, воздух пересох от нехватки музыки.

— Когда уже рассвет? — он вертелся, как на иголках.

— Скоро. Зубри пока слова.

— Я повторил их уже столько же раз, сколько ты осушил кубков. Думаю, нам обоим достаточно.

На тыльной стороне ладони у Элмерика уже расцветал кровоподтёк от постоянных щипков. Он поймал взгляд леди Желны, мысленно умоляя её: поспеши же! Но дама изволила есть улитковый суп, поэтому проигнорировала настойчивые взгляды. А, может, решила нарочно его помучить? Отплатить за отказ. Птицы, помнится, бывают очень мстительными…

Когда небо в просветах между сосен начало розоветь, Элмерик едва не закричал от счастья и кувырком слетел с пня за мгновение до слов барда Сорокопута:

— Что ж, а вот и третья заря — время моего триумфа. Я готов. Впрочем, как и всегда.

Жаб в ливрее с поклоном поднёс леди Желне коробочку; та, взяв в кулак две палочки, короткую и длинную, чинно вышла на середину поляны. Сорокопут шагнул ей навстречу. О, вы бы видели, как вытянулось его лицо, когда леди, изменив направление, пошла в другую сторону — к Элмерику.

— Пусть человек вытянет жребий первым.

— Но это не по правилам! — запротестовал Сорокопут.

— Не по традиции, ты хотел сказать? В правилах ничего такого не говорится. Уж я-то знаю их наизусть, — Желна сунула маленький кулачок с острыми костяшками прямо под нос Элмерику. — Тяни скорей, смертный бард. Посмотрим, правда ли судьба любит рыжих?

Элмерик не стал медлить: рывком вытянул палочку, размахнулся и швырнул свой жребий в терновый куст. По поляне разнеслось квохтание и аханье, а Сорокопут яростно вскричал:

— Что же ты наделал, дурак?!

— Я любимчик судьбы, — смеясь, ответил Элмерик. — Уверен, это была длинная палочка.

— Теперь этого не узнаешь наверняка! — у Сорокопута от возмущения встопорщился седой хохолок на макушке.

— Почему же? Пускай леди Желна покажет нам, какая палочка осталась. И если окажется, что короткая — значит, у меня была длинная. И я выиграл.

Фейри улыбнулась ему и, медленно разжав пальцы, объявила:

— Осталась короткая! У смертных — право первой песни, — и, склонившись к Элмерику, прошептала. — Я чувствую, что-то изменилось. От тебя пахнет иначе.

— Вдохновением?

— Нет, палёной шерстью. Что бы ты ни задумал, это может закончиться плохо, — поморщившись, она отстранилась. В следующую же секунду Элмерик и думать о ней забыл, потому что увидел, как у барда Сорокопута от обиды дрожат губы. Ха! Этот самонадеянный болван выглядел, будто сейчас расплачется. Так ему и надо!

Кто-то из золотых феечек подлетел, чтобы утешить своего кумира, но тот отмахнулся и процедил сквозь зубы:

— Что ж, посмотрим, удастся ли людям удивить бессмертных фейри. Готов поставить свою шляпу, что нет. Кто-то поддержит пари?

Воцарилась тишина, даже ветер затаился в ветвях. И только Кот мурлыкнул:

— Я поддержу, пожалуй, мр. В конце концов шляпа — не голова, я не слишком рискую.

— Тварюка ты полосатая, — пробормотал Эрни, а Элмерик ткнул его локтем в бок.

— Не ворчи. Играй, будто это твой последний раз. Может статься, так оно и есть. Раз, два, три — начали! — и запел.