Фейри Чернолесья

Никогда ещё чары не сплетались так споро. Каждое слово было на своём месте, сосны покачивали ветвями в такт, ветер встроился в тональность и тоненько насвистывал, поддерживая партию флейты, а гости за столом начали звучно зевать и клевать носами. Каждый из них сейчас слышал свою песню — ту, которую пела в детстве мать, убаюкивая дитя. А тем, у кого не было ни матерей, ни отцов, чудился шелест крон, журчание весенних ручьёв, стрекот кузнечиков на поле, перестук лошадиных подков — кто подо что привык засыпать.

Дольше всех продержался Сорокопут — его ненавидящий взгляд упёрся в Эрни, которого фейри считал своим главным противником, — но, наконец и хозяин турнира смежил веки. Баю-бай, птичка…

Когда стихла последняя протяжная нота, Волынщик отнял от губ флейту и показал храпящему Сорокопуту неприличный жест:

— Выкуси! — а потом, повернувшись к Элмерику, добавил. — Это что же? Выходит, мы победили?

— Наверное, нам ещё могут ответить более мудрёными чарами. Но если Сорокопут проспит до следующего рассвета — а я уверяю тебя, он проспит, — победа за нами.

— Откуда ты всё это знаешь? — вытаращился Эрни.

Элмерик пожал плечами. Это было ясно, как день, неизбежно, как зима и скучно, как заснеженное поле. Казалось, стоит ещё немного поднапрячь извилины, и ему откроются все тайны мира — вот что было важнее всех дурацких правил и состязаний.

— Играй! — Элмерик толкнул Эрни в плечо.

— Зачем? Что ты хочешь спеть? Турнир окончен. Ты разбудить их хочешь, что ли? Пора уносить ноги подобру-поздорову. И отдать Коту его брошку.

— Играй! — в воздухе вдруг будто бы и правда запахло палёным. Под ногами Элмерика начала заниматься трава.

Плюх! Вдруг кто-то окатил его водой — такой ледяной, что кожу царапнули льдинки — и знакомый голос прошипел:

— Возвр-мр-ращай перо, бард. Иначе тебе мр-крышка!

Элмерик накрыл брошь ладонью, а второй рукой выхватил нож, но не успел начертить ни единой фэды заклинания: что-то тяжёлое опустилось ему на затылок, и рассвет в небе померк.

* * *

Очнулся он всё ещё в лесу, но на другой поляне. Судя по солнцу — провалялся в беспамятстве пару часов. Голова гудела, как колокол, а тело тряслось от холода даже под плащом.

— С возвр-мр-ращением.

Взгляд Элмерика сфокусировался, и он увидел склонившегося Кота. Эрни тоже был рядом.

— Слава богам, — выдохнул Волынщик. — А я уж думал, что зашиб тебя. Ты как? Что-нибудь болит?

— Голова, — Элмерик не узнал собственного голоса. Откуда взялась эта ужасная хрипота? — И горло. Похоже, я простыл…

— Если тебя это утешит, то меня мучает страшное похмелье.

— Да? А выглядишь довольно счастливым.

— Потому что я хоть и похмельный, но живой. И ты живой! Мы сделали это, Рыжик! Мы победили! — Эрни улыбался до ушей.

— О, я больше не Желторотик, меня повысили, — Элмерик усмехнулся и тут же скривился от боли. — Я должен извиниться. И сказать спасибо. Если бы ты не врезал мне по башке, я бы точно нарушил клятву.

— Пф, пустяки.

— А я благода-мр-рю вас обоих, — поклонился Кот. — Теперь Джек отмщён и сможет спокойно пировать в Мире-под-Волной, услаждая песнями слух Хозяина Яблок. А однажды я пр-мр-рисоединюсь к нему.

— Ты что, убил Сорокопута? — Элмерик только сейчас заметил шляпу барда у Кота на макушке.

— Нет, это было бы слишком пр-мр-росто. Пускай живёт и помнит о своём пор-мр-ражении. Если, конечно, вы не из тех, кто делает чаши из чужих черепов. Потому что по пр-мр-равилам победитель волен забрать себе голову побеждённого.

— На кой она нам? — пожал плечами Эрни. — Возьму себе в награду бочонок эльфийского вина со стола — и хватит.

— Как бы то ни было, мр, я ваш должник. Пр-мр-росите, чего пожелаете, — Кот протянул лапу, помогая Элмерику встать, и, заметив жадный блеск в его глазах, добавил. — Кроме пера моего побратима. Ты ещё заслужишь своё, пр-мр-риятель. А чужое сведёт тебя с ума.

— Да я уж понял, — Элмерик с сожалением отвёл взгляд от волшебной брошки. По правде говоря, ему хотелось забыть всё, что случилось на состязании. У победы был горький привкус лжи, горящей травы и палёной шерсти. Но Эрни прав: главное, что они живы, за Джека отомстили и обманщика Сорокопута проучили. Вот только надолго ли хватит этой науки?

Последний вопрос он в задумчивости задал вслух. Кот ответил очень серьёзно.

— Вот поэтому я не пойду прямо сейчас в Мир-под-Волной. Прослежу за негодяем — и если возьмётся за старое — убью. Впрочем, сомневаюсь, что в ближайшую сотню лет он осмелится чирикнуть.

— О! А я придумал! — Эрни вдруг просиял, хлопнув в ладоши, — Друг мой Кот, я хочу волынку. Обещаю, что ни за что её не пропью! А то, знаете ли, грустно быть волынщиком без волынки.

— Пр-мр-рекрасное желание. На днях я пришлю тебе подарок, мр.

— Если перо нельзя, то мне ничего от тебя не надо, — буркнул Элмерик, пряча руки в карманы.

— Может, вывести вас к деревне, мр? — Кот топтался на месте. Кажется, ему было очень неловко.

— Спасибо, не заблудимся. Я знаю чары поиска пути, — Элмерика душила обида. Ещё не хватало зареветь, как маленький…

Он вздохнул с облегчением, когда Кот, махнув лапой молвил:

— Ну, тогда бывайте, — и исчез в чаще.