Фейрум

Черри до сих пор не знала, в какой мир они вернулись: в свой собственный или смежный, почти не отличимый по событиям и течению времени. Изумрудный малыш, который вел их через Прослойку, исчез. Как и другие спутники Джима. Иногда он вспоминал о них и становился задумчивым. Иногда вглядывался в ее лицо – не так, как Лагард, не проверяя, а считывая настроение в чертах, пытаясь сохранить в сознании ее образ.

Отчасти она его понимала. Память – хрупкая вещь. После всего, что они пережили, сознанию требовалось подтверждение: я здесь, я есть, и остальные тоже. Духу требовалась поддержка.

Она взяла его руку и повернула ладонью к себе. Плетеный браслет на запястье едва держался: нити потеряли краски, узел ослаб. Карта его путешествий через миры выцвела и потускнела.

– Хочешь, сделаем новую? – предложила Черри. – Из вампумов. Я ни разу не плела сама, но наблюдала за ним всякий раз.

Джим не успел ответить. Стекла в доме задрожали, со стены упала картина. Вихо ее любил: на холсте были изображены два волка – черный и белый. Еще одна легенда, которую не следовало забывать.

– Похоже, Восьмерки сдвинули баррикады. Третий взрыв за сутки, не считая вчерашнего пожара. Надеюсь, за чертой Поджи притормозит. – Джим нахмурился, отдернув занавеску. За окнами лил дождь.

– А иначе? Пойдешь с ним толковать? – Она достала ящик с ракушками и теперь раскладывала их на столе, выбирая подходящие.

– Кто-то ведь должен.

– Это не твоя война, Джим.

– Люди страдают в перестрелках. Гражданские. Дети.

– …Но так бы поступил хороший человек, – закончила она и ободряюще улыбнулась.

«Мы есть, мы живы, мы вместе».

Хорошие люди всегда делятся огнем, а что до войны… Война никогда не меняется.

Special 03 Выбор

♬ Sam Tinnesz, Zayde Wølf – Man or a Monster

Миг назад Джек Хиггинс исчез.

Париж, испуганная Филиппина, звон посуды в ресторане «Terminus Nord» – все это принадлежало миру живых, а он – больше нет.

«Вот дурак. Торопился напомнить о главном, а заказ не оплатил, – пришло в голову запоздалое откровение, – теперь Деревцу придется выкручиваться».

Джек осмотрелся. Холщовая палатка встретила его светом керосиновых ламп. За столом сидел старый друг: скалил пасть, не прячась за человеческим обликом.

– Давно не виделись. – Он усмехнулся и выглянул наружу. Две тропы без конца и начала сходились на перекрестке, делили пустошь на четыре части. Небо и земля почти не отличались оттенками серого. В воздухе парили бледные, лишенные цвета анимоны. Наспех сотворенная иллюзия говорила об одном: творец устал, фантазия иссякла.

– Тебе надоело, да? – Джек опустился на свободный стул. – Наскучила самая большая игра из тех, что ты когда-либо затевал?

Койот невозмутимо раскладывал карты: одну себе, другую Джеку, и снова – пока не кончилась колода.

– Ты же бог обмана, – продолжал наступать Джек, – хитрости, веселья… Почему так любишь правду? Выискиваешь, как маньяк с лопатой, в надежде добраться до золота. Ради чего?

– Попр-робуй ответить сам. – Он подвинул стопку карт. – Снимай.

У Джека выпала десятка, у Койота – король, и он забрал обе карты.

– В этом твое веселье, да? Заглядывать в нутро, копаться в сокровенном. Обман – это шелуха, а правда горька и неприглядна. Правду говорят в отчаянии. От безысходности. Когда не остается сил – или поводов – плести очередную ложь.

Валет против дамы. Джек терял карты, его стопка уменьшалась с каждым ходом.

– Ты все потр-ратил.

– Я мог сделать это и раньше. На мой век хватило историй. Если хоть одна из них тебя позабавила… Что ж, я страдал не зря, – добавил он с иронией.

– Думаешь, искупил свой долг?

– Думаю, да.

– Снял пр-роклятие?

– Не сам. Она мне помогла.

Койот по-звериному фыркнул. Джек пожал плечами. Правда за правду, око за око. Он не врал на сей раз, не прикрывал пустоту колодца кружевной сетью выдумки.

Час и век – все было едино, пока он не встретил Деревце. Повидал десятки стран, собрал сотни историй, а поди ж ты, зацепила одна. Как тот самый гвоздик – амулет на удачу, – острой веточкой да по Джековой совести. По сердцу, которое билось, не сгнило до сих пор.

– Что дальше?

– Ты мне скажи. – Следующие две карты Джек забрал себе. Игра продолжалась. – Я бы предпочел вернуться. Ты же можешь щелкнуть пальцами, сделать божественное тайми-вайми и все разрулить?

Рассказывая Липе байку о несчастном эмигранте, мсье Эжене, пошедшем ва-банк в Неваде, он осудил беднягу за глупость. Сейчас Джек действовал так же: бросал противнику вызов. Что ему терять?

Удача иногда сильнее смерти.

– Ты же сказал: меня влекут стр-радания. Какой р-резон в счастливом финале?

– Баланс. Ты не добро и не зло, но вынужден уравновешивать чаши весов, я угадал?

– Хаос, баланс… Не всегда выбор-р очевиден.

– Но он должен быть.

Два хода они провели в тишине.

– Что, если я задам ей вопр-рос? Как думаешь, мисс Филиппина пр-редпочтет спасти тебя или мать? Или вовсе выбер-рет девятку, забыв про валета?

Джек снял верхнюю карту: ею оказалась девятка треф.