Фейсбук-2020

Тут Архангельское решили уничтожить. Еще в декабре, оказывается, Минкульт постановил вывести из-под охраны сотни (!) гектаров (!) земель, окружающих усадьбу. Это часть парка, это луга, поля, поймы и ландшафты, это образ Архангельского. От него Минкульт и отказался. Отныне его не охраняют. Мединский досиживал свое в министрах, это был последний дар моей Изоры. Нет, я не ошибся, а вы правильно прочитали: именно сотни гектаров будут отданы на заклание.

Понятно, что строительство это всегда деньги, а строительство под Москвой, в лучшем месте, какое только может пригрезиться, это щедрые деньги, противостоять которым не в состоянии никто и ничто, нет такой силы. Ведь Архангельскому были выданы охранные грамоты на высочайшем уровне. И что, и ничего. Ими подтерлись, этими грамотами, послав пламенный привет росссийскому самодержавию. Бабло идет, баблу дорогу!

Дорогу эту расчищают пиаром. Мучительнее всего смотреть на пожилых искусствоведческих дам со скорбными высокодуховными лицами, которые объясняют, что музею нужны новые билетные кассы и площадки для детских игр, ведь в Архангельское ходят семьями. И действительно, семьями. Как ради касс и материнства с детством, это же святое, не расчистить сотни гектаров, в том числе, от вековых липовых аллей?

Главное в мифологии Архангельского стихотворение Пушкина «К вельможе», в нем сначала воспевается князь Николай Борисович Юсупов, а потом даётся образ его усадьбы как огромной культурной метафоры. «Так, вихорь дел забыв для муз и неги праздной, В тени порфирных бань и мраморных палат, Вельможи римские встречали свой закат. И к ним издалека то воин, то оратор, То консул молодой, то сумрачный диктатор Являлись день-другой роскошно отдохнуть, Вздохнуть о пристани и вновь пуститься в путь».

Ключевое слово здесь «пристань». Архангельское не парк с барским домом, который может ужаться. Тут отрезали, там добавили, радикально даже перекроили, почему бы нет? С Архангельским такое немыслимо. Это пристань, Элизиум, утраченный рай, здесь и сейчас существующий как важнейшая ценность. В нем можно день-другой роскошно отдохнуть, это пристань для нации.

От рая нельзя отщипнуть ни тысячу, ни сотню, ни несколько гектаров, и в нем не может возникнуть жильё, хоть элитное, пусть даже элегантное - ни вблизи, ни вдали, ни на самом горизонте. У рая другие горизонты. Отнятые, загаженные горизонты его обессмысливают. Нет пристани, значит, нет Архангельского, это только кажется, что оно существует.

Архангельское общенародная ценность, и стихотворение Пушкина «К вельможе» общенародная ценность, и созданный там образ пристани, Элизиума, утраченного рая тоже общенародная ценность. Возможность день-другой роскошно отдохнуть должна быть у народа и дальше. Никто не смеет застраивать стихи Пушкина, отрезать сотни гектаров от общенародных ценностей, кроить их на куски.

Я не знаю, есть ли на этом свете человек, способный сегодня остановить уничтожение Архангельского. Но если такой человек имеется, если он способен слушать и слышать, что-то в этом роде надо ему сказать.

Пресса сообщает, что в конкурсе Берлинского фестиваля будет «Дау. Наташа», один из десяти эпизодов байопика Ильи Хржановского о физике Ландау. Я видел девять, эпизоды эти - вполне самостоятельные огромные фильмы, хорошие, очень хорошие и просто шедевры. «Наташа» - один из шедевров, она у нас запрещена и министерством культуры ещё Мединского объявлена порнографией. Чушь, конечно. И чушь, что это байопик. Не уверен, что Ландау там вообще появляется, не помню, может, раз заходит в буфет, где Наташа работает. Мечтать о том, чтобы журналисты имели какое-то представление о том, о чем пишут, нелепо, но у меня, друзья, есть другая, более выполнимая греза. «Наташа» изумительная, и вдруг жюри Берлинского фестиваля даст ей приз. И тогда новый министр культуры поздравит Хржановского, так ведь принято делать, вдруг она в курсе? И вдруг на этом придет конец Мединскому? - он с криком испустит свой алчный и беспокойный дух, укроется в отставке, весь выйдет вон.

Быков тут сказал, что очень не любит слово «пошлость». Отчего так? Народ принялся давать свои значению этому, как известно, неуловимому понятию. Стал думать, как бы я его определил. Пошлость - это расхожая изысканность, общепринятая, трафаретная, выдаваемая на автомате. Любимый художник Боттичелли. Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди. То, что когда-то было свежим, острым, оскорбительным, но давно достойно, благополучно стухло.

Я много лет знал и никогда не любил отца Всеволода Чаплина. Особенно не любил его взглядов, они во всем, вот буквально во всем были противоположны моим. Но он страстно исповедовал свои убеждения, на его взгляд, истинные, на мой, ложные. А, может, все наоборот. Но это в любом случае в прошлом, и для о. Всеволода уже не важно. И это меньше того, что с ним будет. Царствие ему Небесное!

Мальгин сегодня вспомнил рассказ домработницы, трудившейся при Сталине в доме, из которого много забирали: