Фельдъегеря генералиссимуса

Сэр!

Довожу до вашего сведения, что 5 января 1804 года в поместье князя Ростова Николая Андреевича объявился — воскрес из мертвых — не кто иной, как всем известный русский генералиссимус — князь Италийский, граф Суворов-Рымнинский! Сие чудо имеет земное объяснение, а не Божественное. Русский император в очередной раз надул Европу! Полагаю, что вскоре сам он, император, и «разъяснит» всем, как это вдруг Суворов умер, а потом воскрес. И думаю, «объяснение» Его Величества будет столь же лживо, как и сам анекдот с его генералиссимусом. И да простит им Бог, сэр, эту их очередную русскую утку. В России испокон веку так шутят…

— Тонко подметил… шельмец… остзейский! — воскликнул Павел Петрович. — У нас, на Руси, любили уток пострелять — и не как-нибудь, а влет, чтоб шмяк об землю! Ну а я каков? — не без гордости добавил Чичиков. — Я еще тоньше перевел их английскую игру слов в нашу шутку. И не только… Впрочем, это лишнее. Продолжим.

Простите, сэр, что я невольно вслед за русскими взял шутливый тон. Но, согласитесь, смех так заразителен. Не пошутить ли и нам, сэр, тем более, что есть для этого повод?

В декабре месяце сего года генералиссимус вознамерился перехватить письмо своего государя к Бонапарту. Зачем? Как русские говорят, Бог весть! Но думаю, что у него большие резоны на это. Ведь не просто перехватить он вознамерился, а своего курьера со своим письмом потом к сему французскому коротышке отправить. В курьеры он определил некого драгунского ротмистра Маркова.

P. S. Что генералиссимус в сем письме написал, пока нет возможности узнать. Сие письмо в тайнике у князя Ростова лежит.

Жду Ваших дальнейших указаний

Т. К.

— Тот самый Т. К.? — воскликнул я. — Дайте посмотреть.

— Да, тот самый. Смотрите, — равнодушно ответил Чичиков. — Эти, надеюсь, буквы английские вы на русские буквы переведете.

Да, там именно стояли эти две английские буквы: T и K! Я успел их разглядеть. А белый лист таял, растворялся прямо в моих руках. А Павел Петрович был донельзя серьезен и, я бы сказал, даже сумрачен.

— Вот теперь главу мы эту закончили — сказал он мне. — И отправляемся в гости к графу Ипполиту… Куда вы? — остановил он меня в дверях.

— Так вы же сказали, едем в гости к графу Ипполиту Балконскому.

— Я образно выразился, а вы меня буквально поняли. Граф давно умер, а имение его сожгли еще в 1905 году. Да, кстати, забыл! Этот Т. К. еще копию карты Суворова к сему документу приложил.

— Она у вас?

— Нет, она у англичан. А сама карта Суворова до сих пор под грифом «совершенной секретности» пребывает. Так что, — развел он руками, — ничем не могу вам помочь!

- А если по памяти вы мне ее нарисуете?

— Не могу! Не видел я этой карты. Да если бы видел, я — человек не военный, — что в ней мог увидеть, что запомнить? Были бы другие карты (вы понимаете меня — какие?), я бы вам их в мельчайших подробностях описал! — И он вздохнул так сладко, так по-детски, что в голову ко мне пришла шальная мысль: «А спрошу-ка врасплох — вдруг проговорится!» — и я спросил:

— Так это вы Маркова в карты обыграли?

— А кто же еще! — ответил он возмущенно. — Ой, — всплеснул он руками, — проговорился! — И дико захохотал.

Глава седьмая