Фельдъегеря генералиссимуса

— Ну, авторской фантазии я не указчик. Оставьте его в живых. Только ведь против истины исторической погрешите. А ведь божитесь, что подлинную Историю России Тушина Порфирия Петровича пишите. Убил управляющий Бутурлина. Убил. Монетку подбросил — и выпало конногвардейцу стрелять в свой лоб толоконный!

— А что же тогда вы, а не он, по дворцу привидением бродите? — спросил я насмешливо. И в ответ тишина ехидная.

Но опять захихикало:

— А про шпагатик Жаннет гуттаперчевый напишите?

— Обязательно напишу! Ведь из-за ее шпагатика, как вы справедливо заметили, гуттаперчевого, — и сорвалось ваше серебряное убийство. И хватит. Вы мне всю интригу рассекречиваете. До шпагатика Жаннет далеко еще. Христофор Карлович к комнате, где тело убитого полковника находится, еще не подошел.

— А вы уверены, что там тело полковника Синякова находилось?

— Замолчите! — крикнул я в хохочущую темноту.

— Не замолчу. Все равно ведь читателя обманете. И мое к вам явление в роман свой не вставите. Как его вставишь? Если только в примечание, а от примечаний вы отказались. Или опять своим принципам измените: опять читателя в свое примечание бултыхнете? Ах! Как ловко читателя вы своего дурите. То документ этот фельдъегерь фальшивый в Париж уже везет, то вдруг, на следующей же странице, документ этот все еще в княжеском доме! Это как вас понимать? Так вот, господин писатель, что я вам скажу. Не было никакого документа вовсе — и убийства не было! — Привидение вдруг умолкло. Я уже было хотел сказать ему: «Так, значит, документ еще в княжеском доме?» — но не успел. Ловок этот человек был в жизни своей, а когда в привидение превратился, еще изворотливей стал. — Не зря же это убийство серебряным назвали, — продолжило оно как ни в чем не бывало, — как и чернила князя Ростова. — Но тут в комнату будто кто вошел со свечой. Я обернулся.

— Не верьте ему, пожалуйста. Не справедливо это будет, — сказал тихий женский голос. Княгиня Вера в белом платье стояла у двери. — Пишите, а я вам посвечу. — И эту главу я написал под ее ровное дыхание за моим плечом, под ее взглядом. Ангелом — хранителем моим она стала!

Князь старый не шутил. «И наказать!» — он крикнул Христофору Карловичу не просто так. Действительно, наказали бы тут же убийцу. Ко рву бы вывели, отдали бы солдатикам команду «Пли!» — и солдатики без раздумий бы пальнули. Полкового своего командира они любили.

В общем, осталось за малым: определить Христофору Карловичу, кто убил полковника.

Скажу больше! Христофор Карлович, ведя Бутурлина, князя Андрея, управляющего и прочих людей в комнату, где находилось тело полковника, уже знал, кто его убил.

Некий психологический опыт решил проделать с убийцей?

Отнюдь нет! Просто у него были другие соображения.

Какие?

Математические. Вот какие. Больше я пока вам ничего не скажу. Сам еще не все знаю.

В зыбкой рассветной темени они прошли два зала и очутились в широком, как проспект, коридоре с множеством дверей по обе стороны.

В конце длинного коридора аркой серело окно. Над окном нависал балкон, удерживаемый двумя атлантами.

Чтобы попасть на балкон, нужно было повернуть налево и по винтовой мраморной лестнице подняться на него.

С балкона, собственно, и начинался Лабиринт Веры. Туда нам пока не надо.

Дверь в комнату полковника Синякова была справа, восьмой по счету, если считать от начала коридора, и третьей, если считать от балкона.

Напротив была дверь в комнату, которую занимал князь Андрей.

Управляющий жил в комнате по правую сторону коридора, в самом его конце.

Парусная же комната и комната императрицы, где поселилась Жаннет, были в самом начале коридора.

Это расположение комнат я описал для того, чтобы потом вам были понятны некоторые действия наших героев. К тому же убийца даже это учел, планируя свое убийство полковника.

Да, вот еще что! Господин Шенгил сам ошибся, когда написал, что убийца не знал, с кем он имеет дело. Нет, отлично знал. И все-таки начал свою игру.

Ставка была очень высока в этой игре. Тот документ, о котором я говорил, был еще в княжеском доме. И за ним вскоре должен был приехать…

Кто?

Сказал бы, но сам не знаю.

А что же искали тогда люди Аракчеева в лабазах купца второй гильдии?

А Бог весть знает что. Ведь второй бараний лоб… барона Аракчеева был!

Князь Ахтаров только тонко улыбался, да изящные кольца вверх пускал — на тонкую струйку дыма турецкого табака нанизывал. Ведь это он специально на этого купца Ростопчина да Аракчеева навел, когда приказал своему кучеру морду этому купцу набить.

Изящную, в русском конечно же стиле, комедию наш русский Бомарше сочинил. Пять сломанных ребер у кучера, свороченная скула и сломанный нос у купца — да двадцать пять русских фельдъегерей, закопанных в русский сугроб придорожный.

Но мы, кажется, увлеклись. К убийству полковника Синякова князь Ахтаров не имеет никакого отношения.

И к английским злодеям тоже!

Русский же он наш Бомарше. Помните, кем был французский Бомарше?