Фельдмаршал должен умереть

– Потому что на это нужен письменный приказ. А еще лучше – решение суда. Я ведь просил вас поговорить об этом с рейхсфюрером.

– Может, вы ещё заставите его обсуждать этот вопрос со своим адъютантом? – насмешливо поинтересовался полковник Брандт. – Всё, господин генерал, всё! – голос адъютанта рейхсфюрера стал ещё суше и официальнее. – Больше звонков не последует. Кстати, генерал Майзель только что был уведомлён. Советую позвонить ему и договориться об условиях поездки. Машина из штаба рейхсфюрера СС появится у вашего дома в семь утра. Время, как видите, поторапливает. Водитель проверен и исключительно надёжен.

– Проклятое время. Теперь оно всех нас поторапливает.

Повесив трубку, Бургдорф оглянулся и увидел, что Альбина стоит позади него, скрестив руки на пышной груди.

Генерал виновато взглянул на неё, упал в кресло и закрыл лицо растопыренной ладонью. «Будь проклята минута, когда в присутствии фюрера я заговорил о почётном уходе фельдмаршала! Ну почему, почему это выпало именно мне?! Никогда раньше ни одного из своих адъютантов фюрер таким образом не подставлял. В подобных случаях в его окружении всегда довольствовались каким-либо офицеришкой из гестапо или обычным штабистом».

– В который раз уже спрашиваю, наш генерал Бургдорф: кто этот избранник смерти? – молвила «Двухнедельная Генеральша». Она стояла, опершись правой рукой о крышку стола и призывно отставив левую, едва прикрытую легким халатиком ногу. Альбина знала, что генерал восхищается красотой её по-спортивному крепких, мускулистых ног и старалась демонстрировать их при всяком удобном случае.

– Это звонил один полковник СС. Остальное вас попросту не должно интересовать.

– Кажется, сегодня мы уже были достаточно откровенны, чтобы вы не отвечали таким вот образом.

– Каким именно? – раздражённо спросил генерал. – Чего вы добиваетесь?

– Догадываюсь, что только что вы беседовали с адъютантом Гиммлера.

– Особой тайной это не является, – помассажировал виски большим и указательным пальцами Вильгельм.

– К тому же я немного знакома не только с полковником Брандтом, но и с самим рейхсфюрером.

– Как много мы узнали сегодня друг о друге, – проворчал генерал-квартирант.

«До сегодняшнего дня ты замечал только коленки и грудки этой женщины, – упрекнул себя Бургдорф. – Оказывается, у неё есть и другие, достойные внимания части тела. Как, например, голова».

– Однако ампула предназначалась не для Гиммлера, потому что в таком случае обошлись бы без вашего вмешательства.

Генерал устало, как-то пьяно посмотрел на Альбину и, поняв, что она не оставит его в покое, пока не добьется своего, тягостно выдохнул.

– Роммель это. Речь идет о фельдмаршале Роммеле.

Крайдер всплеснула руками и обессиленно опустилась на диван.

– Роммель?! – вполголоса воскликнула она. – Что вы говорите, наш генерал Бургдорф?! Неужели теперь уже настала очередь Роммеля?!

– К тому всё идет.

– Я человек невоенный, и то понимаю, что фельдмаршал Роммель оставался последней надеждой рейха. Именно он. У Германии нет больше ни генерал-фельдмаршала, ни просто генерала, который бы сравнился с ним по силе полководческого таланта. Если кто-то и может предстать в эти дни перед германской нацией в роли спасителя, то только Роммель. Как когда-то Наполеон сумел предстать перед растерзанной войнами и революцией французской нацией.

– Роммель – в ипостаси спасителя нации? – задели слова женщины самолюбие генерала. – Кому удалось определить это?

– Если уж я в чём-то уверена, то уверена до конца.

– Так поведайте о появлении спасителя нации её фюреру, начальнику штаба Верховного главнокомандования вермахта, людям из окружения Гиммлера. Все они даже не догадываются о том, что рейх вот-вот должен лишиться последней своей надежды.

– Почему я, а не вы, генерал Бургдорф? И почему решаетесь говорить о Роммеле с такой иронией?

– Но вы хоть отдаёте себе отчёт, что речь идёт о предателе рейха? О личном враге фюрера? О фельдмаршале, изменившем присяге и принявшем самое непосредственное участие в заговоре против Гитлера, а следовательно, и против рейха?

– Вот как его теперь воспринимают в ставке фюрера?! – воскликнула «Двухнедельная Генеральша», забыв на время о подслушиваемом телефоне.

– Достаточно, фрау Крайдер, – примирительно вздохнул Бургдорф. – У вас ещё будет время попричитать над телом фельдмаршала.

– Считаете, что изменить уже ничего нельзя?

– Разве что взлелеять другого полководца, равного по силе таланта и удачи Лису Пустыни. И потом, вы ведь сами предупреждали, что любое моё высказывание будет записано специальным устройством.

– Эти ваши высказывания записаны не будут. Тем более что в нынешних телефонных разговорах решается не судьба фельдмаршала. В них, как я поняла, решается всего лишь ваше личное участие в его убийстве.

– Подмечено абсолютно точно. Мне попросту не верится, что отголоски июльского путча докатились и до Роммеля.

– Эхо покушения Штауффенберга будет разноситься по всем уголкам Германии и через сто лет. Что, собственно, связывает вас с Роммелем? Неужели муж служил под его командованием?

– Никогда. Хотя и говорил о нём много и восторженно.