Фельдмаршал Румянцев

Все это была проба сил, разведка боем. Она воспринималась Румянцевым как подготовка к решительным действиям военной кампании 1771 года. Его заинтересовали показания пленных, которые сообщили, что в низовьях Дуная сейчас едва ли наберется тысяча турок, но через месяц в Бабадаг, затем в Исакчу прибудет большое войско из Румелии. Удивило Румянцева и сообщение о том, что турки посылают 300 судов в Крым для того, чтобы забрать оттуда находящиеся там войска и высадить их в крепость Узу… Неужто они еще не знают, что главные события в этом году ожидаются именно в Крыму, куда устремятся основные усилия России? Это было странно, потому что сколько уж раз Румянцев убеждался: все, что замышляется в Петербурге, тут же становится известным в Европе, а потом находятся доброхоты, которые ставят в известность и Константинополь.

Во всяком случае, пока в Бабадаге и Исакче не много турок, Вейсман может повторить поиск на Тульчу или Исакчу. Необходимо еще раз показать наши серьезные намерения на правом берегу Дуная. А то уж что-то очень упорно они накапливают силы в Виддине и Никополе. «А почему в Виддине?» – мелькала мысль у фельдмаршала. Однажды кто-то подсказал ему, что у турок есть поверье, будто с падением Виддина наступит конец всей Оттоманской империи… «Нет, пожалуй, дело не только в суеверии и предрассудках турок, – решил Румянцев. – Виддин – это стратегическая дорога к сербам, болгарам и вообще к христианским народам, которые поддерживают нас и жаждут помощи от нас в святой борьбе за освобождение от ига турецкого… Молодец генерал Потемкин, что укрепляет связь с болгарскими арнаутами, снабжает их оружием и деньгами, обещает им разные выгоды и преимущества за активную борьбу против турок».

Странное впечатление производил Потемкин. Вот в таких мелочах, как организация связи с болгарами, распространение слухов о возможных его действиях, организация арнаутов в отряды, – тут энергия его так и клокочет. А как только необходимо организовать экспедицию с чисто военными целями, тут он теряется, как младенец, и требует всяческих указаний, словно боится сам распорядиться своими силами. Ведь сколько раз Румянцев, прекрасно понимая всю стратегическую важность задачи, стоявшей перед корпусом Потемкина, посылал туда подкрепления, ровно столько, сколько необходимо для сдерживания скопившихся в Виддине турок. Недавно по его приказу Гудович тоже выделил Потемкину подкрепление. Ну и что же?.. Турно – по-прежнему в руках турок, а Потемкин и Гудович никак не договорятся о совместных действиях. Молодые генералы, не привыкли еще командовать самостоятельно… Вот пошлет Гудовичу генерал-квартирмейстера Боура, вернувшегося из Петербурга, он эти места хорошо знает, пусть он наметит, как лучше расположиться всем корпусом. Может, сие новое расположение войск и приведет к восстановлению связи между корпусами Гудовича и Потемкина и окажется благоприятным для защиты землям, которые им надлежит заграждать…

Турки готовятся перейти на левый берег Дуная, Вейсман видел и приказал сжечь великие приготовления для моста. Пленные сказывали, что визирь еще в Бабадаге держится. Но на речи пленных нельзя полагаться, надобно самим примечать склонение неприятельское, в которую сторону оно идет, ибо до сих пор нельзя сказать ничего определенного, в какое место целит неприятель своими силами. Вот не успели взять Турно, упустили время после взятия Журжи, а сейчас с каждым днем все труднее, турки умеют укреплять свои крепости, такие возведут земляные валы и ретраншементы, что понадобится целая армия, месяцы правильной осады, чтобы сломить их сопротивление. Но только Потемкин и Гудович могут знать, что им предпринять. Пусть Потемкин тоже попробует атаковать правый берег Дуная в районе Орсова и Цымбры… А перед этим Вейсман нападет на Исакчу. Туркам нельзя давать возможности спокойной подготовки для собственных диверсий. Пусть они не знают покоя в этом году…

…Снег уже растаял, только в горных местах еще кое-где белели остатки посеревшего снега, окруженного весело зазеленевшей травкой. Но воды кругом накопилось много, что не успевала стекать в реки, и активные действия с обеих сторон были на какое-то время приостановлены. Активизировалась лишь работа в штабах, вырабатывавших планы очередных операций. Румянцев прекрасно понимал, что турки, напуганные прошлогодними поражениями, вряд ли скоро осмелятся на открытые бои, скорее всего, предпочтут осторожные операции, создавая численный перевес…

Во всяком случае, Румянцев был доволен тем, что наступает пора решительных действий, возвращаются его боевые генералы, неплохо отдохнувшие в Петербурге и в своих деревнях. Боур, князь Репнин, а несколько раньше Потемкин и другие генералы и полковники… Всем можно отдыхать, только не Румянцеву…