Фельдмаршал в бубенцах

После первой секунды замешательства память вдруг услужливо подсунула картину. Пеппо стоит вот здесь же, посреди лавки. Руки скрещены на груди, губы непреклонно сжаты. «Почему? Изволь, я объясню. Потому что один человек всего лишь угостил меня на ярмарке выпивкой. Он мертв. Другой человек предупредил об опасности. Он… Она заперта в монастыре». Не об этой ли девице говорил Пеппо? Так она вовсе не в каком-то безвестном углу Италии. Она здесь. И, похоже, очень надеялась встретиться с ним, если потратила столько сил. Видимо, Пеппо дорог ей.

Росанна сама не заметила, в какой момент в груди зацарапался недобрый кусачий зверек. Она впервые отвлеклась от черного монашеского одеяния и посмотрела девице прямо в лицо. И тут же ей стало совсем не по себе.

Обрамленное черными крыльями велона, это усталое лицо со слегка впалыми щеками было таким… особенным. Глаза не по годам мудры и задумчивы. Брови вразлет, словно тщательно прорисованы тонким пером. Едва заметная ямка на щеке. Рот крупноват, и в этом есть что-то… этакое, почти неприлично-женственное. Как все это выделяется на фоне безликого черного сукна…

Росанна вдруг ощутила, что лиф ее слишком низко вырезан, локоны неопрятно падают на плечи, а уж суеты от нее, будто от перепуганной курицы. Какой легкомысленной вертихвосткой она должна казаться Пеппо со своим звонким смехом, вечными шуточками и бесцеремонными манерами! Уж эта полная тихого достоинства монахиня точно не хватает его чуть что за руки. Да и бросаться ему на шею ей бы и в голову не пришло. Быть может, это в ней все дело?.. Из-за нее Пеппо отказывается замечать, как много у них с Росанной общего, и дружба тут ни при чем.

Лавочница стиснула зубы, глядя, как монахиня медленно идет к двери. Ступай скорее. Исчезни с глаз, словно тебя и не было.

А горло сжали злые слезы, и захотелось громко и по-детски обиженно разреветься.

Пеппо был только ее. Он спас ей жизнь, рискуя своей. Он поцеловал ее ладонь так ласково, что это стоило всех неуклюжих ухаживаний и корявых комплиментов в ее жизни. Они связаны намного большим, чем какими-то старыми историями, где вообще непонятно, кто виноват.

Но она же монашка! Ну не собирается же она с ним сбежать! Она ищет его столько времени, едва решившись попросить дурацкий стакан воды. Конечно, ей нужно сказать ему что-то важное. Быть может, снова о чем-то предупредить. А вдруг, если она не найдет Пеппо, с ним что-то случится? И все из-за ее, Росанны, глупой ревности.

Пеппо не простил бы ей этого. Пеппо, который ради нее так спокойно и уверенно пошел на верную смерть. И вот как она собирается отплатить ему…

Плач уже заколотился в горле. Но Росанна была слишком молода, чтоб собрать в кулак душащие ее противоречия. Она лишь до ломоты вдавила ладони в прилавок и отрывисто окликнула:

— Стойте, сестра!

* * *

Паолина замерла и обернулась. Лавочница быстро вышла из своей цитадели и направилась к ней, глядя в глаза с непонятной горячей требовательностью. Сукно ее платья переливчато шелестело, полощась у стройных лодыжек, и Паолина снова ощутила приступ бессмысленной обиды. А лавочница подошла вплотную и почти шепотом резко спросила:

— Это вы? Вы та самая девица, которая оказалась в монастыре по вине Пеппо? Ну… он так считает.

…Брови монахини удивленно дрогнули, и она медленно проговорила:

— Как много вы знаете…

Взгляд черных глаз задумчиво погрузился куда-то в самую душу Росанны, и той захотелось вульгарно завизжать и затопать ногами. Но именно это помогло ей взять себя в руки.

— Это не важно, — твердо ответила она, — важнее то, сколько знаете вы. Отвечайте, как зовут его друга француза?

— Британца, — улыбнулась монахиня уголками губ. — Его зовут Годелот, он военный и просто истекает самомнением.

Росанна едва удержалась от недостойного хихиканья и, сделав паузу, сказала:

— Простите за вранье. Но мы с Пеппо не чужие люди. И я… кое-чем ему очень обязана. Поэтому не люблю говорить о нем с незнакомцами. Вы должны понять.

— Я понимаю, — мягко отозвалась монахиня, порозовев от волнения. Росанна же заговорила все быстрее, будто опасаясь передумать:

— Я скажу вам, где его найти. Только имейте в виду: если завтра за Пеппо придет кто-то другой — я буду знать, кто его выдал. И он тоже, можете мне поверить.

Она осеклась, коротко вдыхая и подходя к самому краю решения, которое могло оказаться неправильным. А потом поманила монашку за собой, распахивая дверь:

— Это совсем недалеко. В конце переулка поверните налево, перейдите маленькую площадь, там есть цирюльня со смешной вывеской — зайдите в следующий переулок прямо напротив нее. У самого канала будет траттория «Шлем и гарда». Она вам и нужна.

Монахиня вдруг улыбнулась по-девчоночьи светло и открыто:

— Спасибо! — чуть смущенно проговорила она и добавила: — Меня зовут Паолина.

— Росанна… — пробурчала лавочница, вдруг тоже сконфузившись. — И вот что… В траттории Пеппо называют Фабрицио. Не забудьте. Это важно.

— Я не забуду. И еще раз — благодарю вас. Вы чудесная… — тепло и скомканно пробормотала Паолина и сбежала по ступенькам крыльца.