Фелисетт

Все произошло быстро, во всяком случае, для него: в один момент мир вокруг казался бесконтрольным бардаком, в другой – заслуженное счастье. Переход этот случился так незаметно, словно все раннее было глупой выдумкой, не более чем секундным сбоем. По большому счету, все происходящее сейчас скорее напоминало самый приятный и кажущийся волшебством экстаз. Сначала перед глазами появляется его семья, полная и единственная, такая чудесная и милая, что все остальное – не более чем дешевый кошмар. Лица улыбаются, все живы и полны энергии, а любые, самые надуманные обиды или проблемы попросту теряют актуальность, отсеиваясь быстрее, чем успеваются быть замеченными. Все они – самые близкие люди – вместе, там, где уютный дом наполнен теплом, а понятие времени как‑то странно размывается. Если и существует идеальное воплощение сказки, то выглядело бы оно именно так. Приятные тона, лучшие запахи, воздушное ощущение всех физических проявлений – идеальный эпилог. Если и существует лучший по основным критериям мир перед смертью, то именно таким большинство бы его и представило, а тем, кому не посчастливится пережить подобное, остается лишь сострадать. Даже вынужденная третьими силами придирка окажется пустой затеей, ставшей не более чем потраченным временем.

Но совершенно внезапно, без даже самого скудного предупреждения все изменилось. Только что совершенный мир будто бы и вовсе по щелчку пальцев обернулся изнанкой, погрузив несчастного в страшнейший кошмар. Цвета сменились на нечто мрачное и грязное, воздух приобрел затхлость, а люди перед глазами преобразились в иное, пока еще непонятное пятно. Забытая боль промчалась по всему телу с громким возгласом, бессердечно заявляя о возвращении, после чего еще некоторое время не отпускала объятий, стараясь запомниться на как можно большее время. Все лицо горело, глаза вроде бы и видели картинку, но будто бы боялись признать ее наличие, а слух боролся с невнятными и неопознанными сигналами со стороны. Представьте, что вас вырвали из самого приятного сна прямо в его полную противоположность, где без объяснений и понятных условий остается лишь цепляться за ускользающие образы, как за последний кислород, всецело чувствуя безвозвратную потерю частички себя. Даже секунда там, в сказочном мире, будет стоить любой цены и жертвы, но при строгом соблюдении условия, что та секунда станет последней. Так вот, это случилось так неожиданно, что стоящие перед глазами люди изначально были неопознаны. Было трудно понять, как и что произошло, а любые попытки найти критерии оценки происходящего оборачивались болью с последующим страхом, таким животным и мучительным, что любое действие или мысль могли создать очередную провокацию к беспорядку.

– Не беспокойся, все хорошо, ты жив и здоров. Дыши.

Глаза бегали, рот дергался, будто бы и вовсе кто‑то решил поиграться с объединением электричества и живой плоти.

– Ты нас слышишь, понимаешь вообще, что происходит?

– Я Лилит, а это Нил, – очень аккуратно обратилась она, словно к ребенку.

Нил подошел ближе, на его руках были медицинские перчатки, одежда в свежей крови. Он аккуратно посветил фонариком в один глаз, потом в другой, взглянул на показатели пульса и прочего.

– Все в порядке, просто долго приходит в себя, – уверенно высказавшись, Нил отошел на шаг назад и заговорил очень четким и решительным тоном:

– Я вижу, что ты приходишь в себя. – Растерянный взгляд сфокусировался на Ниле, чье лицо источало звериный гнев, что очень естественно подходило ко всей той крови на его одежде. – Напомню, ты нанес Холду три ранения в живот. Без причины, ты совершил покушение на убийство своего непосредственного начальника. Зачем ты это сделал?

Тишина была напряженной. Лилит скрывала все эмоции, так что первенство сурового лидерства взял Нил. И уж поверьте, если когда‑то Нил и пытался отдалиться от всего связанного с отцом, то здесь и сейчас он был почти что его копией, чувствуя себя сорвавшимся с цепи бешеным псом. Со стороны любой будет отрицать сходство этого человека с тем, кем он был меньше суток назад.

– Алекс! – Тот отреагировал на имя. – Мы прибегнули к очень радикальным и незаконным мерам в борьбе с твоим упрямым молчанием.

– Что вы со мной сделали? – пробормотал он, ошарашенный, потерянный, как ребенок в страшном лесу, глаза бегали, и лицо кривилось в ужасе.

– Подключили к операционной системе. Шлем у тебя на голове пускает импульсы в мозг, заставляя испытывать лучшие чувства в лучшем месте, которое ты сам себе придумал. Пришлось еще к спинному мозгу подключиться. Но подробности тебе не нужны.

– Вы… как вы это… Сколько прошло времени?

– Отличный вопрос. Не больше трех часов с твоей попытки совершить убийство.

Глаза Алекса выдали болезненную помесь шока и жалости, он почти заплакал.

– Тебе казалось, что все длится прекрасную вечность.

– Вы чертовы психи! Больные, как и… Холд! Я ничего вам не скажу…