Феминиум

Намекаю жениху, что хотела бы съездить посмотреть на диковинного колдуна. Блондинчик тут же хватается за меч и говорит, что не может подвергать свою ненаглядную (тут он прав – трансформация вышла не просто удачной, а невиданно удачной, большинство местных самцов, увидев меня, теряют последние зачатки интеллекта), так вот, он не может подвергать свою ненаглядную такой опасности. А потому поедет к Кощею сам и привезет его в железной клетке. Привезет он, как же! Если этот Кощей из наших, то жениха мне больше не видать, а если местный, то на кой он мне сдался, даже вместе с клеткой? Еле отговорила, мол, никуда не отпущу, ибо тосковать буду несказанно. Поверил. Сказал, что если уж я так желаю, отправит к Кощею послов с дарами и приглашением на свадьбу. Воистину, патриархат в умелых руках…

И вот за день до свадьбы получаю я внезапно ментограмму. От Кощея. Мол, послание получено, жду дальнейших распоряжений. Искренне Ваш, ремонтный робот КЩ-11. Он, оказывается, выбрался из обломков корабля, самоотремонтировался и установил связь с корабельным мозгом. Где тот находится, неизвестно, но на связь выходит, и, если я дам соответствующее указание, КЩ-11 попытается его найти. Приказываю пока оставаться на месте, а сама начинаю размышлять. Сбежать прямо сегодня, найти мозг и начать с помощью Кощея (буду называть его по-местному, чтобы не проболтаться случайно) восстанавливать корабль или хотя бы аварийный маяк? Или дождаться свадьбы, стать полноправной царевной и уже тогда, с использованием новых возможностей?..

Решила остановиться на втором варианте. Да и тело к нему склоняло. У него, у тела, похоже, свой, отдельный интерес к блондинчику есть. Впрочем, и сама я ничего против экзотического секса не имею.

Впрочем, до секса дело так и не дошло. Отсидела я свадебный пир, привели нас с супругом в опочивальню, и тут этот идиот хватает ларчик с моим генетическим исходником и ментоусилителем и бросает в печь. «Ты теперь жена моя, – говорит, – и пусть твое жабье прошлое горит огнем». Я стою столбом, гляжу, как мои возможности возврата к исходной форме и связи с Кощеем улетают в прямом смысле слова в трубу, а блондинчик лыбится и ручонки ко мне тянет. Мол, с прошлым покончено, пора заняться будущим.

Я чувствую, что сейчас сознание потеряю, и начинаю уже потихоньку падать, и тут прямо в опочивальне открывается портал, и вываливается из него Кощей. Как сигнал от ментоусилителя пропал, понял верный робот, что дело неладно, и примчался на помощь. Отшвырнул супружника, меня подхватил – и назад в портал.

Долго не могла я привыкнуть, что ментополя больше не ощущаю. Чувствуешь себя как голая на площади. Кощей вызывался, правда, пойти корабельный мозг поискать, глядишь, тот что-нибудь придумает, но отпустить его не было сил. И с ним идти сил не было. Ждала чего-то. И дождалась…

Просыпаюсь однажды утром, а Кощей лежит, не шевелится. Порыдала я над ним и судьбой своей горькой, побилась в истерике и задумалась, а как дальше-то жить? Однако оказалось, не одну меня судьба моя заботила – через пару дней суженый объявился. Поставил на беднягу Кощея ногу: «Извел я, – говорит, – злодея. Спас тебя, свет очей моих. Пора и домой отправляться».

Что делать, отправились. По дороге рассказывает он, как искал меня, как встретил старую ведьму Ягу, как она открыла ему, где висит на дубе сундук железный, в котором смерть Кощеева. И тут меня осеняет: «А может, ведьму Джиаггой звали?» – спрашиваю. Проклятая выскочка! Вечно мне завидовала и пакостила при любой возможности. И даже теперь, когда нас, похоже, осталось всего двое на всей планете…

«Точно! Так она себя и называла. А ты откуда знаешь?» – удивляется суженый. «Так она ж помогала Кощею меня похитить, – сообщаю злорадно. – А потом не поделила с ним что-то». «Вот же змея подколодная! – возмущается супружник. – Сперва тебя похитить помогала, а потом меня кормила, поила… в общем, спать укладывала, путь указывала, советы давала. Не сносить ей головы!» – «Ты уж миленький, ей голову не руби. Кровь у нее заколдованная – где капля упадет, там новая ведьма вырастет, – прошу ласково. – Ты лучше дубиной ее оглуши, да в печь». – «И глушить не буду – так в печь и брошу!»

Короче, пока добрались мы домой, так я героя моего накрутила, что он даже с коня слезать не стал. Развернулся и поскакал Джиаггу в печь бросать.

А у батюшки его в то время греки проезжие гостили. Ох, и льстивый народ! Супружника моего, который пока только и сумел, что корабельный мозг закоротить, так что тот Кощею приказ о самоликвидации отдал, Николаем величали. Победитель народов, мол, и никак не меньше. Меня же поначалу Василисой звали, то есть женой царской, а потом, как присмотрелись да осмелели, – Еленой – в честь моей необычайной блистательной красоты.

Но кроме льстивых слов услыхала я от гостей и об упавшем с неба золотом яблоке, которым владеет сын правителя города Трои. А ведь аварийный маяк, что формой, что цветом, что размером очень на яблоко похож!