Феникс и зеркало

Смотритель повел головой из стороны в сторону. Все Батюшки и Матушки сидели очень тихо. «Я ничего не слышу», — неуверенно сказал Смотритель.

— Смотритель, ты стар, у тебя притупилось восприятие, — сказал Батюшка с низким голосом. — Мы же говорим: там странный шум! Там опасность! Пойди посмотри — иди же!

Смотритель заволновался. «Мне нельзя уходить, — запротестовал он. — Я должен находиться здесь, так приказывает Раса…»

Батюшки и Матушки принялись кричать на него все вместе: «Раса! Раса! Раса — это мы! Иди найди, что нам угрожает!»

— Одноглазый… где Одноглазый? Я пошлю его.

Но они закричали, что Одноглазый ушел (один из них и вправду ушел), так что в конце концов он пошел тяжелой походкой вверх по проходу, бормоча и пришепетывая.

Как только он ушел, Матушка с нежным голосом принялась гладить и ласкать Одноглазого, и приговаривать: какой он умный, какой хороший, какое свежее у него дыхание, какой…

— Матушка, на это нет времени, — прервали ее. — Открой ему секрет. Скорей! Скорей!

— Прежде чем тебя сделали Одноглазым и отобрали, чтобы ты прислуживал нам, с кем ты сначала спаривался? — спросила она.

— С сестрами из собственного выводка, разумеется.

— Разумеется, ведь они находились ближе всего. А потом — с матерью твоего же выводка. Твоим отцом, вероятно, был твой старший брат. А потом ты стал бы спариваться с дочерьми, с тетками…

— Разумеется.

Матушка спросила, известно ли ему, что такое постоянное узкородственное размножение в конце концов может привести к ослаблению Расы.

— Я не знал.

Она подняла голову, прислушалась: «Глупый Смотритель еще не идет обратно. Хорошо… Это так, Одноглазый. Слепота, глухота, уродство, выкидыши, безумие, рождение мертвого плода. Все это случается время от времени в каждом выводке. А когда изъян спаривается с изъяном, и в потомство не вливается новая кровь. Раса ослабевает, разве не так, Батюшки и Матушки?»

Они отвечали: «Матушка, это так».

Одноглазый спросил: «Так, значит, это и есть секрет? Батюшка сказал мне, что секрет — хороший, а это плохо».

— Молчи, — велели они, — и слушай.

Исполненным нежности голосом Матушка стала рассказывать дальше: «Но мы родились не в одном и том же выводке. Мы не братья, не сестры, даже не близкая родня. Время от времени из многих выводков отбирают самых сильных и умных. А среди них снова производят отбор. А затем отбор окончательный: пожалуй, восемь или десять, или двенадцать. Из них двое или самое большее трое — Батюшки, а остальные — особи женского пола. Их, лучших из лучших среди детенышей, уносят в очень далекое место, очень безопасное, и к ним приставлен Смотритель, чтобы охранять их, а среди Одноглазых отбирают тех, кто станет носить им еду и воду…»

Рассказ продолжил Батюшка: «Мы рассказываем о самих себе. Они привязали нас друг к другу, привязали крепко, на много узлов, хвостом к хвосту, чтобы мы никак не могли убежать. Нам не приходилось встречаться лицом к лицу с опасностью наверху, не приходилось добывать пропитание. Мы должны были только есть и пить, чтобы вырасти сильными — ты же видишь: мы намного больше тебя — и спариваться. И все это согласно приказаниям Расы».

— Понимаю… Я не знал. Это хорошо, да. Это мудро.

В ответ на это Батюшки и Матушки раскричались. «Это нехорошо! — заявили они. — Это немудро! Это неправильно! Когда мы были маленькие и несмышленые, нас привязали друг к другу, и это было хорошо, да. Но держать нас на привязи теперь нехорошо. Мы тоже хотим разгуливать на свободе! Мы хотим увидеть златосияние и рабов, а не сидеть тут в сумраке на привязи!»

— Одноглазый! — закричали они. — Тебя выбрали, чтобы ты служил нам…

— Да, — пробормотал он. — Я принесу воды.

Но они хотели от него вовсе не этого. «Одноглазый, — зашептали они, хороший, красивый, умный, молодой Одноглазый со свежим дыханием. Освободи нас! Развяжи эти узлы! Нам не достать до них, а ты сможешь до них достать…»

Он запротестовал: «Я не смею».

Сердитые голоса зазвучали громче: «Ты должен! Так приказывает Раса! Мы хотим править, и мы будем править, и ты будешь править вместе с нами!»

— …спариваться с нами! — голос Матушки, на ушко. Он задрожал.

И снова они заговорили шепотом, с присвистом: «Слушай, Одноглазый, ты ведь, наверное, знаешь, где находятся смертельные места и положенная на виду еда, которую нельзя есть. Принеси сюда такой еды, положи ее. Мы будем знать. Мы проследим, чтобы Смотритель съел ее, когда вернется. Тогда, Одноглазый, тогда…»

И вдруг тишина.

Все подняли головы.

В низком голосе Батюшки пронзительно зазвучал страх: «Это дым!»

Но другой Батюшка сказал: «Раса позаботится, чтобы с нами не случилось ничего дурного». И все остальные повторили его убежденные слова. Они задвигались туда-сюда, характерным для них способом, странным, ограниченным: несколько шагов в каждую сторону и кругом, и друг поверх друга, и назад. Они ждали.