Феникс и зеркало

Тогда именно на этой неделе — палец следил за схемой, пока Вергилий вслух производил вычисления, — именно на этой и чуть ли не в этот же день она оказывается в узилище, испытывая угрозу со стороны непреклонной силы, эманируемой севером, на что явно указывает Сатурн, расположенный в надире небесной сферы…[42] Тогда, далее, время идет вперед, и появляется уже Венера, именно Венера, соответствующая ее дню рождения[43], и вот в этом возрасте, нет… — Он согнулся над схемой, провел последние вычисления, улыбнулся и усилием воли вернул себе бесстрастность. — Да, Венера, отвечающая ее сущности, обретет поддержку в Юпитере, оказавшемся в сфере влияния Скорпиона, и помощь явится к ней в облике мудреца, философа, мага…

Да. Все сходилось… Вычисления поразили Вергилия. Все совершенно сходилось. Скорпион, знак регенерации, возрождения, и, разумеется, символами его были орел, змея, феникс. А помимо своих обычных символических свойств, не обладал ли орел острейшим зрением, позволяющим ему видеть в своем парении на многие лиги вокруг? И не символ ли это магического зерцала? И не орел ли, разглядев из поднебесья — усталый орел на распластанных крыльях, с потускневшим от трудов взором, — не он ли, разглядев между ущелий источник молодости, кидается вниз, дабы, припав к нему, вновь обрести молодость и силы? И как здесь не вспомнить того ястребка, что, проделав мучительный и полный опасностей путь, принес ему столь необходимый металл из Оловянных Земель? Да, но как Клеменс в своих философствованиях о времени мог забыть о змее? О змее, что стряхивает с себя прах прошедшего времени, сбрасывая свою старую шкуру, змее, которая, казалось бы, умирающая, выползает из самой себя наружу обновленной, молодой и сверкающей в лучах солнца? Обновленной! Последним же в этом ряду был феникс, редчайшая из птиц по длительности своей жизни, не имеющая равных, бесподобная по своему жизненному циклу: живет она пять сотен лет, тысячу лет, а потом сооружает гнездо и, после того как снесет яйцо, превращает взмахом крыльев гнездо в погребальный костер, рождая пламя, пожирающее ее самое и раскалывающее яйцо, из которого выходит некое подобие червя, из которого, в свой черед, возникает новый феникс?

Из огня — феникс.

Сначала формы для отливок были изготовлены из обыкновенного воска. Их всесторонне изучили, внесли исправления, одобрили. После этого были сделаны формы уже из кавказского воска — для окончательной модели, причем копирование происходило с такой дотошностью, в сравнении с которой обыкновенное усердие показалось бы просто неряшливостью. Воску при этом не следовало быть ни слишком теплым, ни слишком застывшим, он не должен был таять, не должен был прогибаться, скользить, не должен был трескаться и крошиться. Все производилось в полном согласии с небесными знамениями отдельный гороскоп был составлен даже для такого сугубо практического дела, как устройство выводных канальцев для форм. Наконец было исполнено и это. Тогда формы были обмазаны специально приготовленной глиной; глине дали просохнуть, снова намочили, снова дали высохнуть, снова намочили и опять высушили. Когда же наступил благоприятный момент для очередного этапа работы, был разожжен огонь, облагороженный особыми травами, и формы положили неподалеку от огня, поставив под ними сосуды с водой — для сбора драгоценного воска, которому предстояло вытечь и быть остуженным. Когда же наступил час Солнца, благоприятный для всех работ с огнем, совпавший удачно со временем, рекомендуемым хтоническими правилами для работы с землей и вещами, землей произведенными, Вергилий и Клеменс в присутствии мастеров и подмастерьев, распевающих странную и дисгармоничную этрусскую литанию, перевернули формы и поставили их на огонь так, чтобы дырочки выводных канальцев глядели теперь вверх, после чего оставили формы в этом положении до тех пор, пока глина не раскалилась докрасна, пока не стала багровой, как сам Марс, управитель подобных работ… красной, как сам огонь… как пятна на Солнце… красной, как сама земля…

В среду[44], заручившись благожелательностью Юпитера, управляющего пророчествами и делами, требующими терпения и тайны, они засыпали улицу Драгоценной Сбруи дубовыми опилками — по щиколотки прохожим, дабы заглушить все звуки и колебания мостовой. Формы пребывали на медленном огне, стоящие уже в нужном положении, и огонь постепенно стал увеличиваться. Наготове были тигли с медью и оловом, возле мехов стояла смена из двух дюжих воздуходувов. Теперь все происходило очень быстро и слаженно. Тигли поместили в горн, формы же были перемещены вниз и обложены мощными камнями, которые не позволят формам не только перевернуться, но даже шелохнуться. Камни были проверены заранее — такие не треснут, не рассыплются от жара. Их клали друг на друга, оставляя между камнями и формами промежутки, пока камни не поднялись выше форм на фут. В щели, а также поверх форм были насыпаны горящие угли. Угли сгорели — были насыпаны новые, сгорели и эти — снова были заменены.