Феникс сапиенс

«В главе „От созидания к потреблению“ анализируется дрейф общественной и индивидуальной мотивации в эпоху относительного изобилия и благополучия.

В главе „От экспансии троечников к революции двоечников“ описываются методы реванша растущего малообразованного большинства, оттеснившего от „штурвала цивилизации“ просвещенное меньшинство, утратившее былое значение из-за неактуальности дальнейшего развития.

В главе „От постмодернизма к метапостмоду“ обсуждаются основные принципы философии, обслуживающей общество потребления с его гегемонами, и эволюция этих принципов—от отрицания истины к отрицанию знания, от отрицания общечеловеческих ценностей к отрицанию индивидуальных достоинств».

— Что такое постмодернизм, метапостмод и что такое гегемон? — спросил Стим.

— Постмодернизм — такой стиль в архитектуре и литературе, где не надо ничего выдумывать, достаточно взять старое из разных мест и намешать, — ответила Кола. — Но здесь что-то другое имеется в виду, более общее. Про метапостмод не слышала. Наверное, нечто вроде «после постмодернизма», а что такое гадкое слово может означать, даже гадать не хочу.

— Наверное, означает такую философию: «Не парься, все уже создано, ешь и веселись», — предположила Алека.

— А насчет гегемона: я встречала это слово только в комбинации «пролетариат — гегемон революции». Контекст такой, что гегемон первым все громит и захватывает, — сообщила Кола.

— А, понятно, значит гегемоны общества потребления — те, кто первыми опустошают магазины и сметают прилавки при больших распродажах. Видела я такое: гегемоны в большом количестве — страшное зрелище! Мана, продолжай!

— «В главе „От защиты чувств к свержению культуры“ прослеживается, как стремление погасить социальные конфликты выливается в благообразную цензуру и добропорядочный террор.

В главе „От Homo sapiens к Homo officium“ исследуется процесс ультраспециализации, потери общих навыков, эрозии рационального мышления и утраты восприимчивости к культуре—так массы тихо глупеют. Показано, как экономика и политика поощряют деградацию населения».

— О, стоп! — на сей раз Сэнк перебил Ману. — Вот уже третий раз автор употребляет слово слово «деградация» — оно и раньше все время у меня вертелось в голове, когда я ломал голову над этим тотальным, как это сказать… охрястом. Деградация вполне объясняет…

— Да не совсем объясняет, — возразила Мана, — ведь не могли же все как один деградировать. Кто-то наверняка жил вне города и умел работать руками и головой. Ну, пусть произошло что-то совсем ужасное, и что — умирать? Вышел мужик из дому, нарубил дров, прорубил лед, принес воды, где-то наверняка есть запасы еды — дотянуть до весны…

— Тетя Мана, ведь все так и было — новые поселения как раз основаны такими мужиками, — ответила Алека. — В новых поселениях спаслись миллионы. Почему они через два-три поколения вымерли, не возродив цивилизацию — отдельный вопрос.

— Да, я согласен, повальная глупость и беспомощность объясняет только часть случившегося. Должно быть что-то еще. Мана, прочти эту главу про деградацию. Может быть, там есть какие-то факты и цифры.

Цифр в главе было немного: если верить автору, цифрам была объявлена война. Всякие тесты на интеллект в большинстве стран попали под законодательный запрет, как и оценки успеваемости в учебных заведениях. Судя по всему, неспроста. Еще в начале XXI века в проведенных исследованиях проявилась крайне неприятная вещь: отрицательная корреляция между числом детей и уровнем образования человека. Как пишет автор, теперь (в начале XXII века) за публикацию подобных данных предусмотрена административная ответственность, но результат виден на глаз.