Феникс сапиенс

— Кола, кончай паясничать, — вмешался Сэнк, — лучше подумай как следует. Все вышесказанное предстоит расхлебывать нашим потомкам. А не расхлебают — будет новый Большой Охряст, может быть, последний. Тут вот какая незадача: каждый человек достоин полноценной жизни, даже если он несет поломанные гены. Никто не вправе запрещать ему иметь детей. Иначе — полицейский террор, подавление личности. С другой стороны, народы вправе защищаться от вырождения. И что предложите?

— Культуру, мой друг, культуру и нравственный закон внутри нас, как написано в одной из древних книг, — ответила Мана. — Вот единственное, что работает, когда наступает сплошная незадача. От медицины здесь требуется анализ на поломанные гены. Как я понимаю, еще в начале XXI века у них был возможен такой анализ. У нас скоро будет, правда, Лема? Так вот, единственное, что потребуется от общества: прочесть геном каждого и сообщить ему результат. И если он плох — все решается в меру собственного нравственного закона: рожать своих или растить детей с чужими генами.

— Мне кажется, прошлая цивилизация больше уповала на некий внешний нравственный закон, который быстро протух, задавил культуру и превратился в посмешище, — сказал Сэнк. — По крайней мере, это сквозит в книгах XXI века. А что там происходило, когда наступил Темный век, одним ялдобродам известно. Судя по результатам, ничего хорошего.

— Мама, — вступил Инзор, — ты совершенно правильно говоришь про нравственный закон, но он ненадежен. Всегда найдется тот, для кого собственные гены дороже здоровья будущих поколений.

— Инзор, мама права, — вмешался Стим, — зачем тебе стопроцентная надежность? Тут же простейший линейный дифур работает: достаточно, чтобы каждый носитель дефектного гена передавал его в среднем меньше, чем одному потомку, и все эти гены экспоненциально вымрут. Так что внутренний нравственный закон рулит!

— Да ну тебя! Ты любого собеседника прихлопнешь своими дифурами как муху. Налей-ка лучше пятьдесят граммов вон того.

***

На лекции собралось человек триста — больше, чем могло рассесться по креслам. Улыбчивая публика — от зеленых студентов до стариков младшего возраста. Машинисты, старьевщики и звонари расселись в произвольном порядке, лишь кое-где скучившись в небольшие группы, так что зал был равномерно пестрым. Только теперь Сэнк заметил, что у всех на одежде нашиты профессиональные эмблемы: у машинистов на жилетках — шестеренка, у старьевщиков на свитерах — раскрытая книга, у звонарей — колокол на звоннице — видимо, тот самый, что висел у входа на пирс.

Ал открыл конференцию дежурными приветствиями, вкратце рассказал про знаменитую экспедицию, представил каждого из ее членов и передал слово представителю звонарей Лансу Харонгу, объявив тему доклада: Подледный Санкт-Петербург. Последние результаты акустического зондирования.

— Двадцать лет назад в славные времена «Петербурга» Сэнк со товарищи уже пользовались эхолокацией: излучатель, микрофон — если неподалеку во льду есть крупный предмет, с таким нехитрым оборудованием можно определить, где и на какой глубине он находится. Глубина определяется задержкой эха, положение — поворотами излучателя. Все просто, надежно, но весьма приблизительно. Летучие мыши с помощью той же эхолокации видят гораздо лучше. А если мы будем использовать много излучателей звука, да еще сфазированных, и много микрофонов? Мы получим метод акустической томографии (Ланс показал и прокомментировал несколько слайдов, объясняющих метод). А если мы вместо звуковых волн будем использовать длинные электромагнитные, то получим электротомографию, которая покажет нам все металлические предметы.

Но не все так просто: чтобы получить картину того, что находится подо льдом по откликам приемников, надо решить сложную математическую задачу. Во времена «Петербурга» задача была не по зубам тогдашней технике, а теперь у нас есть мощные компьютеры, решающие ее за минуты и выдающие подробные трехмерные карты. И мы прозрели!

Перед вами карта небольшого участка ледника в четырех километрах отсюда к северу. Глубина ледника здесь около двух сотен метров. Все, что изображено на карте, находится в толще льда. Черным изображены металлические артефакты, серым — железобетон, голубым — каменные объекты, зеленым — материал, поглощающий звук: чаще всего это облака мусора, иногда — древесина. Карта получена методом радио- и акустической томографии. И в том, и в другом случае работали сотни фазированных излучателей и приемников, расположенных на поверхности льда.