Феникс сапиенс

— Да подождите вы с жилищем! — вмешался Землевед. — Я не понимаю, что делать дальше. Здесь не лучшее место, чтобы остаться, мне оно не нравится, даже не знаю, прочему. А еще меня беспокоит река — ее нрав изменился. Вы-то спокойно сидите на плоту, а меня перед каждым поворотом всего сжимает — что там, может быть такая же крутобойня, как у Большого Курзыца. Оставаться не хочется, и плыть рано…

— Смотрите, вон Остроглаз что-то интересное несет.

Остроглаз принес большой кусок бласа в полторы ступни шириной.

— Смотрите, с одной стороны он совсем гладкий! В нем все отражается, как в воде. Красотка, можешь поглядеть на себя. Ты же любишь смотреться в воду. Встань вот сюда, на границу тени от куста, так, чтобы на лицо падал солнечный свет, и смотрись в блас в сторону тени… Вот так…

Лицо Красотки вытянулось, потом перекосилось. Она посмотрела на Запевалу, потом на Мамашу.

— Что со мной?! Неужели я стала такая старая? У меня же совсем недавно была ровная гладкая кожа! Когда появились эти морщинки здесь и здесь?! Вся в каких-то пятнышках, прыщиках. Что со мной случилось?

— Ничего с тобой не случилось, — ответила Мамаша, взяв у Красотки блас и взглянув на себя, — ты всегда такая. Просто эта штука показывает все лучше и четче, чем вода. Я вон вообще страшилище. Ну и что? Землевед меня все равно любит. А тебя любит Камнебой и вряд ли разлюбит от того, что ты увидела свои морщинки и прыщики.

Красотка сидела на высоком камне, уперев локти в колени, опустив голову, и молчала.

— Эй, Камнебой, иди сюда! Тут твоя подруга в тяжкой скорби. Утешь ее!

Между тем на краю прибрежного откоса появился Приемыш.

— Там лицо на камне! — закричал он, и сбежал вниз большими прыжками.

— Там я увидел много больших ровных камней — светло-рыжих, серых, розовых, — продолжил он, отдышавшись. — На многих какие-то знаки. Они тяжелые, но я перевернул один — там оказалось лицо, лицо женщины! Пойдем, покажу! Идти совсем близко.

Пошли все, включая малышек. Приемыш привел к свежему обвалу у небольшого рукава реки. Поверх обвалившейся массы лежали те самые ровные камни длиной пять-шесть ступней. Концы некоторых были замысловато обтесаны и напоминали контуры человеческих голов на широкой шее, концы других были плавно закруглены. Тот камень, к которому подвел Приемыш, отличался от большинства. Он был зернистым, темно-серым и гладким; чувствовалось, что этот камень крепче других. Посередине был светлый мутноватый овал, в котором просматривались очертания женского лица. Под овалом в камне были высечены знаки:

SARAH JOHNSON

18.05.1997–11.12.2079

— Приемыш, у тебя там в тулбе есть вода? — спросил Камнебой.

— Вот, немного осталось.

Камнебой полил овал водой — лицо проступило яснее.

— Сбегай еще за водой!

Камнебой снял сандалию и стал тереть овал подошвой, смазав поверхность мягкой глиной. Потом снова полил водой.

— Смотрите!

— О, духи! Как живая!

— Почему у нее такая светлая кожа, а волосы темные?

— Она немолодая, но какое хорошее лицо, умные глаза!

— А что на ней надето? Красиво! Из чего это сделано, ума не приложу.

— А как такое вообще может быть? Как может быть лицо на камне как живое? Как оно запечатлелось?

— Она из курзов. Они умели делать чудеса…

Все замолчали, глядя на запечатленное лицо. Молчали даже малышки. Землевед присел на корточки, остальные стояли. Красотка прильнула к Камнебою, Остроглаз обнял Запевалу, у Мамаши намокли глаза, по щеке потекла капля, Приемыш закусил верхнюю губу… Так и стояли… А женщина, слегка улыбаясь, смотрела в небо между склонившимися головами.

— Вот мы и нашли… — сказал Землевед. — Вот какие они были, курзы… Красивые, умные, могучие — соорудили столько чудес, что пугают и привлекают нас. Но почему?! Почему их самих нигде нет? Куда они делись? Все умерли? Ушли? Но куда? Столько всего создать, обустроиться — и взять да и уйти из такого места! Куда, зачем? Нашли место лучше? Или все умерли? Почему? Такие могущественные — и все умерли?! Каждый умирает, но оставляет потомков. Почему не оставили?! Где ее потомки? — Землевед показал на лик женщины. — Знать бы, где сейчас витает ее дух! Где тот ветер, что его носит?

Мамаша посмотрела в небо, где неподвижно висели три небольших облака, остальные озирались по сторонам: два журавля на берегу, три чайки над рекой, стервятник на дереве… Прошелестел и стих ветерок. А Приемыш рассматривал рыхлую землю оползня.

— И здесь кости, вон кость, кажется, ребро, — прошептал он.

Да, там лежало чуть присыпанное ребро, рядом с ним — еще четыре. Чуть дальше торчала берцовая кость, а за ней — несколько ребер. Камнебой отковырнул человеческий таз, Приемыш расчищал череп. Остроглаз держал на вытянутой руке второй череп, будто пытался с ним поговорить.

— Здесь кости многих людей, — добавил Землевед. — Вон хребет вместе с третьим черепом.

— Смотрите! — закричал Приемыш. — Вон в обрыве, будто норы, оттуда тоже кости торчат!

— Я вот что думаю, — сказал Камнебой, — здесь люди закапывали своих мертвецов и клали сверху эти камни. Наверное, и ее кости где-то здесь.