Феникс. Сгореть дотла

Это правда. Я умираю от каждого движения во мне, чтобы через секунду воскреснуть и чувствовать снова и снова. Сумасшедший ритм выколачивает из легких остатки воздуха, но я не посмею попросить Люцифера остановиться. Я двигаюсь вместе с ним, подстраиваясь под яростные выпады. Обхватываю его ногами и прогибаюсь так, что хрустят позвонки. И мысленно умоляю об одном — чтобы он продолжал, даже если это меня сломает.

— Лю-ци-фер, — рваные выдохи чередуются со стонами.

Эта молитва ему по вкусу. Я слышу язвительные нотки в его шепоте, но не разбираю слов от шума в висках. Чувствуя мою податливость, Люцифер толкается глубже, и мой голос срывается на крик. Это больше, чем удовольствие — квинтэссенция экстаза. Никто и никогда не доводил меня до такого исступления. Я не контролирую собственное тело, чувствуя лишь, усиливающийся болезненно-сладкий спазм внизу живота.

— Знал, что ты выживешь, — Люцифер замедляет темп и кончает первым.

Я отстаю на несколько секунд и едва не теряю сознание, пока тело сотрясает дрожь от накатившего оргазма. Теперь понятно, почему его называют маленькой смертью.

— Даже жаль лишать тебя таких воспоминаний, — сильные руки все еще удерживают меня за талию.

— Так не лишай, — тяжело дыша, я прислоняюсь лбом к плечу Люцифера. У меня нет сил упрекать себя. Да и к чему жалеть о содеянном, если я все равно об этом не вспомню. — Мне ведь никто поверит. Или ты боишься божьего гнева?

Я бью вслепую и взываю к тщеславию в надежде изменить решение — наверняка наказание сурово, не зря же Айри испугалась и сбежала.

— Stellas nimis amo, ut noctem timeam[6], — на губах Люцифера мелькает тень улыбки.

воспоминания!

— Оставь их мне, — прошу я, сжимая горячее запястье слабеющими пальцами.

Усмехнувшись, Люцифер целует меня в лоб:

— Еще увидимся, необращенная.

— Я не забуду, — упрямо шепчу я, чувствуя, как тяжелеют веки.

И проваливаюсь в темноту.

Сборы домой протекают вяло. Настроение угнетающее, а похмелье не отступает даже после трех кружек кофе.

Пока я собираю чемодан и рассовываю фоторамки и картины по коробкам, Кейт, не переставая ноет, что вечеринка была невыносимо скучной. И это с синяком на ноге и с засосами по всей шее! Интересно, что тогда в ее понимание означает «веселье». Хотя нет, не хочу этого знать. Лучше думать о предстоящей встрече с отцом. Из-за отложенного рейса он не успел вернуться с переговоров в Далласе, поэтому за вручением диплома следил с расстояния в семьсот миль — Андреа снимала церемонию на смартфон и отсылала ему ролики. А Тимми еще и прямой эфир вел. Сегодня мы, наконец, отметим все вместе.

Взяв с тумбочки ключи от машины, я спускаю коробки вниз и загружаю багажник. В голове назойливым роем вьются мысли о Глории. Говорят, время глушит боль, но мне пока удается ненадолго заткнуть голос совести. Я все меньше извожу себя упреками за вялые попытки разобраться в обстоятельствах ее смерти и перестала дублировать запросы в консульство и полицию Брюсселя. Что бы я ни сделала, подругу не вернешь. Пора двигаться дальше. С этой мантрой я завожу мотор.