Феникс (СИ)

   Но я усмирил себя. Видно было, что Высочайшая особа чем-то озабочена или на что-то решается, да все никак не может решиться. Наконец, взглянув мне прямо в глаза (Андрею он не мог взглянуть в глаза, тот спал), он произносит:

   - Не верьте тому, что о нас говорят...

   - А что о вас говорят? - осведомляюсь я.

   - Что будто бы мы запродались Судье...

   - Ваше Высокопревосходительство, а мы вовсе не верим этому. Вы его идейный единомышленник...

   - Обращайтесь ко мне просто по имени. Меня зовут Шапши-Бушон-Фиг-Дунар. Можно просто - Шапши. За драчливость в школе меня называли Дракончиком Ши. "Ши" - значит, "маленький", "младший", "крохотный". Я был... - Предводитель демонстрирует двухдюймовый зазор между пальцами, - вот такой маленький...

   - ...гадёныш, - подсказывает мой брат по-русски, на минуту просыпаясь.

   Хотя Шапши не понял, но, соблюдая этикет, смеется, кивая головой. Я оставляю реплику Андрея без перевода и комментария.

   Вспомнив свое детство, Великий Залуспай заметно веселеет, поникшие его плечи распрямляются, в теле опять играет сила. И уже легко сквозь наслоения лет проглядывает образ непоседливого школяра, Дракончика Ши... А может, это глоток "змеиного молока" так взбодрил его?

   - Хочу развеять кое-какие легенды относительно нашего союза с Судьей, - заявляет между тем Шапши-Бушон-Фиг-Дунар. - Кое-кто полагает, что наш народ и машинная цивилизация Судьи - две разные культуры. Это не так. Мы составляем единое целое. Более того, это мы создали Судью, вернее, наши предки... которых он уничтожил... К счастью, не до конца. На всякий случай он сохранил часть генетического материала расы. Через какой-то срок, он сделал вывод, что без живых ему не обойтись. Судья решил воскресить ушедшую в небытие расу, разумеется, в ограниченном виде, строго контролируя численность...

   Слуга, подававший Предводителю "молоко", с адским грохотом роняет металлический поднос на металлический же пол. Андрей просыпается и вскакивает с места. Великий Залуспай, не обращает на шум ни малейшего внимания.

   3

   Спокойно продолжает говорить:

   - Судья клонирует нас, живых, для представительских, так сказать, целей. Но главная причина, по которой Он держит нас при себе, заключается в том, что ему нужны живые разумные существа, в основном ученые, инженеры... Без них цивилизация Судьи очень скоро окажется в числе отстающих рас. Все потому, что кибернетический мозг НЕ МЫСЛИТ. Он лишь имитирует мыслительный процесс. А это большая разница. Существенная разница. Убийственная для них. Да, машины могут создавать самих себя, но они не способны к эволюции. Они не в силах родить новых идей, в этом отношении они бесплодны. Согласно Учению Левиафана Трехликого, природа Бога присуща всем живым существам, но ее нет у безжизненных вещей. Творческое озарение свойственно только ЖИВОЙ мыслящей материи.

   Хотя некоторые еретики, противники Учения, утверждают, что природа Бога вездесуща и что духовной силой наделены даже вещи... Но жизнь опровергает такие взгляды. Сознание не имеет физической основы, оно суть принадлежность духовного тела. А у Судьи тело только одно - физическое. Вот он нас и держит при себе как вторую составляющую - страдающую и мыслящую половину.

   - Да, это так, - соглашаюсь я. - То, что не страдает и никого не любит, то и не мыслит. Однако Судья мог бы пойти по пути создания более тесного симбиоза живого существа и машины, как это сделали Странники...

   - Но это означало бы, по его выводам, пойти по дороге зла. Судья оказался заложником своих принципов. Машина, наделенная чувствами, это уже не совсем машина. Имея способность к ощущению мира и собственную мотивацию в действиях, она рано или поздно впадет в грех своеволия.

   - Судья одно не может понять, - вставляет слово Андрей. - Что нет и быть не может абсолютного добра и абсолютного зла. Чувства и страсти, это иногда плохо, но без них - все мертво. Уважаемый Шапши, переходите на нашу сторону. Общими усилиями мы свернем башку этому гаду.

   - Я согласен, - говорит Шапши-Бушон-Фиг-Дунар.

   Услышав кощунственные слова из уст Великого Залуспая, камердинер, сидевший на запятках коляски, падает на пол в глубоком обмороке. Одновременно с ним с потолка обрушивается решетка вентилятора и сам многолопастный гигант. Из потолочной шахты медленно и зловеще выползает тело огромного змея. Металлизированная его чешуя влажно блестит. Змей шлепается на пол, делает стойку. Огромные глаза его горят злобным огнем.

   - А вот и Судья пожаловал, - говорит Андрей, выхватывая из ножен шпагу.

   - Жалкие неблагодарные твари, - ленивым, но весьма громким голосом, говорит Змей, при этом в горле у него клокочет, словно кипящий гейзер просится наружу.

   Громадное тело, не сходя с места, начинает исполнять завораживающий взор танец, Змей играет подкожными кольцами стальных мускул. Ужасная его пасть с длинными, загнутыми внутрь зубами хищно раскрывается. Опять слышна громогласная ленивая речь, и тогда я понимаю, что это не лень, и не ораторский прием, это просто бесчувствие, бесстрастность. Это говорит сама смерть.