Феникс (СИ)

   - Вообще-то я местный, свой... - говорил Георгий, протягивая бумаги.

   - Свой, говоришь... - пробормотал милиционер, разглядывая печати и фотографию Георгия и сравнивая ее с оригиналом.

   Второй милиционер поманил к себе оставшуюся группу беженцев. Те подошли и стали перед его настороженным взором. Первый милиционер сразу потерял интерес к Георгию, вернул ему документы и воззрился на Ингу. Его руки потянулись к ней. "Если он коснется ее груди своими грязными лапами..." - подумал Георгий, бледнея, и докончил фразу не словами, а яркими образами: он срывает с плеча милиционера небрежно висящий АКМ. Две коротки очереди, враги падают, конвульсивно дергаясь под пулями. Потом длинная очередь по сияющему окну... И - гранату туда, где визжат голоса и разбиваются падающие на пол бутылки. Хер-р-р-рак!!! И все разлетается к чертовой матери...

   Георгий шумно перевел дух. Нет, на самом деле будет все не так, все будет проделано крайне неловко, ведь он морально не готов убивать людей... А потом с ним расправятся. Очень больно и очень жестоко. И в конце - смерть.

   - Скажите, пожалуйста, - сказал Георгий, отвлекая милиционера от Инги, - что за заварушка случилась?

   - А хрен его знает. Тарелочки грёбаные опять поналетели... - сказал живой милиционер и, так и не притронувшись к вожделенным женским формам, махнул рукой: - Ладно, топайте отсюда по-скорому...

   Женщина в платке вытащила пальцы из ушей мальчика, которыми она перекрывала слух ребенку, пока говорили взрослые дяди, рассыпалась пред стражами в любезности. "Звините, ребятки, - говорила она, - звините, что потревожили... Но там такое творилось..."

   - Так им и надо, паразитам, - сказал первый страж, похохатывая.

   - Верно, - согласился второй, - пускай этих блядских буржуев потрясет маленько, а то больно гордые стали...

   И, смеясь, они удалились к своим оставленным боевым друзьям и подругам.

   С благосклонного разрешения представителей власти, группа беженцев взошла на самый верхний ярус набережной и углубилась на территорию Леберли. Георгий, можно сказать, был у себя дома. Куда направятся женщина с мальчиком, его как-то не заботило, но, прощаясь с ними, Георгий счел нужным сказать ребенку, державшему свою чудовищную книгу под мышкой.

   - Ты читал о приключениях Буратино?

   - Нет, - сказал мальчик.

   - Я так и думал. Почитай. Гораздо интереснее и полезнее, чем эта твоя буддийская ахинея.

   - А вы знаете, что такое "Лепидодендрология"? - задал вопрос мальчик, без запинки произнеся последнее слово.

   Георгий смущенно поднял плечи и отрицательно покачал головой.

   - Я так и думал, - не без ехидства сделал вывод пацан. - Это раздел ботаники. Почитайте, наверняка вам пригодится, когда начнутся ваши приключения.

   - Какие еще приключения?

   - Кармические.

   - А-а, ты опять за свое...

   Георгий понял, что форма сознания этого ребенка уже отлита и затвердела. Перевоспитывать его поздно.

   - Звините нас, - говорила тетка, прощаясь, и уже в отдалении слышался ее голос: "Вот отдеру тебя ремнем, будешь знать, как со взрослыми разговаривать..."

   - Ну что, идем ко мне? - сказал Георгий преувеличенно бодрым голосом, чтобы затушевать смущение. Он вопросительно взглянул на подругу, и бледность ее лица поразила его.

   - А куда?

   - В Котош...

   - С ума сойти, слишком далеко. Я устала.

   - Хорошо, давай присядем на лавочку - отдохнем, дождемся, пока не пойдет транспорт.

   - Нет. Переждем у моей подруги. Она тут рядом живет.

   Перспектива для Георгия была мало прельстительна, но более разумна: в такой час сидеть на набережной - опасно.

   Они вошли почти в такой же сквер, что и на правом берегу, только этот был шире и не так ухожен. В одном месте уже бесполезно горел фонарь и бледный его свет был особенно унылый. Проходя через его тусклую ауру, туман обращался в бисер дождя.

   По безмолвным аллеям, меж древних стволов кленов и лиственниц, двигались они, как тени. Инга старалась не стучать каблучками по бетонным плиткам. Художник даже в эту минуту примечал краски кленовых листьев на палитре мокрой дорожки.

   В одном месте на набережной стоял танк, замаскированный под памятник танку. Инга и Георгий с опаской обошли его стороной, продираясь через жасминовую заросль и цепкие ветки акаций.

   Наша парочка перебежала улицу, через всю ширину которой протянулся надутый узким парусом транспарант. "Любовь - это орудие совершенствования расы" было написано на нем за подписью Голощекова, хотя это была цитата из П. Успенского.

   Проходя мимо старого двухэтажного здания государственного банка Литавии (ныне Народный Банк Леберли), Георгий оглянулся, выискивая глазами то самое окно на втором этаже.