Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни

– Удивительно, как мы промахнулись с именами, – сказал граф гостю, родичу Гиберто. – Я назвал эту девочку в честь бабушкиной сестры, гуманистки Изотты Ногарола, превосходной латинистки, ты наверняка читал. А Веронике супруга выбрала имя в честь какой-то своей тетки, знаменитой красавицы. И посмотри, все вышло наоборот – наша Изотта только и думает, что о поклонниках, танцах и зеркалах, а Вероника… А Вероника уже опередила в науках братьев, а их, между прочим, мы готовим к духовной стезе! Она говорит на латыни не хуже той Ногарола, а еще пишет мадригалы и сонеты по-итальянски, чего та вообще не делала. О, какая голова у Вероники!

Кузен Гиберто отметил, что Изотта Ногарола, как ему помнится, осталась незамужней, а вот с Изоттой Гамбара такое вряд ли случится. О том, трудно ли будет выдать замуж Веронику, оба вежливо умолчали. Это был год 1500-й от Рождества Христова: на севере бушует война – вдовевший уже три года и полный уныния герцог Лодовико Сфорца раз за разом проигрывает французам; византийский беженец, поэт-гуманист Михаил Марул Тарканиот, иначе говоря, Микеле Марулло, решает присоединиться к армии, выступающей против Чезаре Борджиа, и, пересекая реку Чечина близ Вольтерры, падает в нее и гибнет вместе с конем. Португальцы лишают девственности леса Мадагаскара и Бразилии, а далеко-далеко на востоке великий князь Иван III отдает Феодосию, свою младшую дочь от Софьи Палеологини, за Василия Даниловича Холмского, и венчает их в церкви Пречистой Богородицы митрополит Симон.

Вот следующий год. Вероника откладывает рукопись «Деяний» Аммиана Марцеллина – она дочитала этот путаный латинский текст и готова завтра рассказывать учителю о взятии Селевкии войсками Луция Вера, ядовитых подземных испарениях и о нравах жителей города Рима. Ей скучно: все так легко. Она старается не смотреть в зеркало: да, у нее красивый цвет кожи и хорошая осанка, но черты лица более подошли бы мужчине. «Ничего, мамина сестра Эмилия, если наденет мужской наряд, тоже не похожа на женщину. А супруг у нее все-таки есть, причем сын самого Федериго да Монтефельтро, пусть и внебрачный. И все хвалят ее за изысканные манеры и удивительный ум! Я буду такая же», – говорит себе Вероника, в то время как в городе Урбино молодой живописец, прозванный в честь архангела Рафаила, усадив эту самую Эмилию Пиа ди Карпио на фоне черного бархата, тщится найти такой разворот лица, который придал бы той хоть немного прелести. Она же смотрит на него тяжелым взглядом и думает о своем – о том, что молодой Кастильоне весьма умен и его обещание вставить ее в свою будущую книгу, пожалуй, лестно. Портрет получается каким-то мрачным, и в итоге художник оставляет его незаконченным. А все потому, что Рафаэлю не удается проникнуть в душу дамы, ведь та все время молчит: юноша ей не понравился, и она совсем не стремилась его очаровать.

Рафаэль (атт.). «Портрет Эмилии Пиа». Ок. 1504–1505 гг.

Балтиморский художественный музей

ЭМИЛИЯ ПИА ДИ САВОЙЯ ДА МОНТЕФЕЛЬТРО (УМ. 1520) – ТЕТКА ВЕРОНИКИ, ВАЖНАЯ ФИГУРА ПРИ УРБИНСКОМ ДВОРЕ, ПРИДВОРНАЯ ДАМА ГЕРЦОГИНИ, ЖЕНА ВНЕБРАЧНОГО БРАТА ГЕРЦОГА. ОДИН ИЗ КЛЮЧЕВЫХ СОБЕСЕДНИКОВ В «ПРИДВОРНОМ» БАЛЬДАССАРЕ КАСТИЛЬОНЕ.

ИМЯ МОДЕЛИ НАПИСАНО НА ОБОРОТЕ КАРТИНЫ. ПО ТРАКТОВКЕ ПОРТРЕТ СХОДЕН С РАФАЭЛЕВСКИМ ПОРТРЕТОМ ЕЛИЗАВЕТЫ ГОНЗАГА, У КОТОРОЙ ЭМИЛИЯ СЛУЖИЛА, ЧТО ТАКЖЕ ПОДКРЕПЛЯЕТ ИДЕНТИФИКАЦИЮ, КАК И СХОДСТВО С ЕЕ ПОДПИСНОЙ ПРОФИЛЬНОЙ МЕДАЛЬЮ.

А в Брешии в этот день третий брат Вероники, звавшийся Бруноро, который готовится присоединиться к Церкви, как раз закончил занятия с преподавателем риторики – ведь у прелата голос должен быть гулкий, но ангельский. После вокализов он заходит к сестре и застает ее в сосредоточенном расстройстве.

– Я ведь могу казаться красивой, брат? – допрашивает она его в приступе душевной слабости. – Когда мне интересен разговор, и глаза горят, и румянец – я ведь кажусь привлекательной, да? Скажи!

Брат отвечает утвердительно, но она чувствует, что тот лжет. Вечером брату приходит в голову прекрасная идея, и он отправляется к матери – Альде Пиа де Карпио, женщине, обладающей всеми достоинствами и добродетелями древнеримской матроны. Мать одобряет мысль Бруноро (О! Недаром в итоге он добьется блестящей должности апостольского протонатария! Мальчик мудр!), и вскоре его преподаватель риторики начинает заниматься с Вероникой.