Фениксы не вьют гнезд (СИ)

Всю ночь он не смыкает глаз, смотря на огни города за окном. Они похожи на упавшие звезды, которые никогда больше не смогут подняться на небо, которые разучились парить. Как он сам.

С этого момента дни тянутся один за другим, серые и безысходные. Эрик плохо спит, так как терпеть не может чужих подушек и своих снов. Он плохо ест и чувствует себя хуже, чем в первую неделю приезда в Данию.

В пансионате сквозь него и Нину смотрят как на пустое место. И ему грех на это пенять. Он сам хотел стать невидимым, забытым, неизвестным. Но теперь он не уверен, что это было правильным решением. Теперь он ни в чем не уверен. Чем гробовая безличность пансионата лучше тюрьмы Пентагона? Неужели ему надо выбирать только между смертью и забвением? Но ар Варн говорил, что в его колоде остались только счастливые карты. Это место не то, где можно стать счастливым.

За семь дней Леншерр рассказал на ушко Нине все сказки, которые знал, перепел все песни и даже поговорил с ней о Чарльзе. Но она реагировала только на воспоминания об ар Варне. Эрику стало казаться, что она выходит из своей скорлупы, как только он начинает говорить о гиганте, прогулках, о его голосе и привычке курить.

За семь дней Эрика все чаще посещает мысль, что он зря согласился на заведение, что упорядоченность и контроль ничуть не улучшили ни его состояние, ни Нины. Пожалуй, даже наоборот. Пожалуй, стало еще хуже, особенно ему. На восьмой день от таких мыслей Эрику непреодолимо хочется пойти в египетское кафе и вдохнуть сладковатый запах сигарет господина ар Варна. Уже к середине этого дня он принимает решение плюнуть на все и отправиться в парк.

Он ждет еще день, чтобы погода окончательно установилась, пишет записку о том, что сожалеет и благодарит за помощь, но не может больше ее принимать, и заверяет, что вернется за вещами при первой возможности.

Довольный собой, Эрик плотно завтракает, кладет несколько бутербродов в пижамный халат, почти взбегает по лестнице к себе в комнату под удивленно-одобрительные улыбки молодух, просит Нину потерпеть еще десяток минут, затем с удовольствием одевается и, внимательно оглядев себя в зеркало, впервые за долгое время рад себя в нем видеть. Он рассовывает деньги и документы по карманам, задорно щелкает Нину по носу, которая удивленно моргает, но не произносит ни слова. Эрик берет ее в свои объятия, делает несколько кругов по комнате и выходит прочь, закрывая за собой дверь, теперь уже не их с Ниной комнаты.

За предыдущую неделю Эрик изучил парк как свои пять пальцев, и найти дорогу к выходу не представляет никакого труда. До обеда в парке никогда никого нет, потому он спокойно доходит до закрытых ворот и дергает за ручку калитки. К его удивлению калитка не поддается. Вместо этого, из привратницкой появляется внушительного вида человек в форме и окриком дает Эрику узнать о неправильности его действий.

Эрик никогда не был пуглив, но он не понимает, с какой стати этот нелепый человек встает на его пути. Он снова тянет на себя калитку и только тут соображает, что, возможно, ее надо толкнуть. Он уже видит перед собой улицу, когда лающий голос сзади раздается над самым ухом и тяжелая рука ложится поверх его ладони на дверную ручку. До слуха долетает писк тревожной кнопки. Охранник пока один, но скоро придет помощь.

Эрик чувствует возбуждение и понимает, что, наверное, если очень постараться, он сможет вернуть часть силы и отбросить охранника одним движением мизинца, но он помнит, почему дал себе обещание отказаться от магнетизма. Он может сковырнуть ворота и выйти, но что потом? Опять оставлять за собой дурную славу и ненависть? Сейчас он просто больной невзрачный человек с маленькой девочкой на руках, но через минуту после картинного ухода о нем опять заговорит весь мир. Травля, бега, тюрьма и светлый упрекающий взгляд Чарльза. Всезнающий и ничего не понимающий взгляд. И что станет с Ниной? Приют — в лучшем случае. Больница, наблюдение и опыты — в худшем. Эрик сжимает кулак, опускает глаза, чтобы скрыть холодное бешенство и, сглотнув, предпринимает еще одну попытку.

— Я просто хочу пройтись, навестить друга. Разве я в заключении? — делает он недоуменное лицо. — Мне надо ему сказать, где я, спросить о семье, рассказать новости, Нина любит быть в его компании, а здесь она уходит в себя больше обычного.

Эрик говорит спокойно, монотонно, гипнотизируя свой собственный гнев и усыпляя тревогу охранника. Он просто пациент, он недалекий и простоватый, он чокнутый и наивный. Вот так. Не конфликтовать, но и не сдаваться.

Охранник ловит посланный сигнал, перестает давить, рука становится не такой наряженной, но с места не двигается. Взгляд светлеет, но он не уходит в сторону. Тоже сигнал. Ничего личного. Просто такой порядок. Без обид, чувак.

В этот момент за спиной слышатся быстрые шаги множества ног. Перед Эриком возникают две молодухи и мужчина в белом халате. Эрик почти уверен, что парочка охранников стоит вне зоны прямой видимости, ожидая развития ситуации.

— Я хочу уйти.