Фениксы не вьют гнезд (СИ)

Часто после прогулок в порту они проводят вечер за столиком того самого «египетского» кафе, куда несколько недель назад ар Варн привел Эрика в первый раз. Эрик теперь называет столик в глубине зала «нашим», а Нина ведет себя очень послушно, давая ар Варну возможность повязать вокруг своей шеи салфетку. Она терпеливо выслушивает его объяснения по поводу меню, но все так же отказывается есть вместе с ними.

Несмотря на желание продолжить знакомство и постоянные мысли об ар Варне, Эрик чувствует себя противоречиво во время этих встреч. Зыбко его понимание датчанина, зыбка почва их знакомства, но Эрик все равно упрямо идет на контакт. На глубокий надтреснутый голос, на понимающий взгляд, на живое, без условий и обязательств, присутствие этого гиганта в своей жизни. В этом маленьком кафе на обочине Эрику вполне достаточно для счастья теплого грога и незамолкаемого рокота напротив. Если дружбы не получится, то это будет не его, Эрика, вина.

— Мне чертовски приятно проводить с вами время, Эрик, — тянет, старательно коверкая английские слова, ар Варн в один из таких ранних вечеров. Он заговорщически подмигивает и достает как из-под земли нарядный пакет, который протягивает через стол Эрику. — Подношение! Для вас. Не вздумайте отказываться.

Эрик замирает. Он лихорадочно припоминает, когда в последний раз получал подарки. Никогда. Магде он делал подарки сам, а Чарльз считал свою дружбу уже саму по себе подарком.

Подарочная обертка не хочет поддаваться под дрожащими руками, и проходит немало времени, прежде чем показывается белая картонная коробка с тисненой крышкой. В коробке лежит платье, завернутое в тончайшую розовую бумагу. Эрик аккуратно раздвигает нежные бумажные листы в стороны. Сердце давно уже прилипло к кадыку и вот-вот найдет выход наружу. Эрик смотрит на этот наряд принцессы, красиво упакованный среди розовых лепестков, и боится коснуться его своими грубыми пальцами, зацепить нежную ткань поломанными ногтями, испачкать ее сукровицей выдранных с кожей заусенцев.

Он поднимает взгляд на ар Варна. Тот смотрит на него с нетерпением и предвкушением. Эрик поворачивается к Нине. Ему кажется, что впервые с трагических событий в лесу в ее глазах светится заинтересованность и любопытство. Эрик не хочет думать, что это может быть просто отсвет свечей и блики от золотых букв на стенах.

Наконец он решается, и из коробки появляется изысканный благоухающий наряд.

— Она будет в нем прекрасна! — ар Варн радостно кивает в сторону Нины, несказанно довольный своей выходкой.

Теперь не только руки, но и губы Эрика начинают предательски дрожать. Он медленно опускает платье в коробку, накрывает шелковой бумагой, закрывает крышку. Потом берет уродливую руку ар Варна в свою и накрывает ладонью. Сжимает изо всех своих сил и держит. Держит долго, не решаясь отпустить. Он смотрит повлажневшими глазами на своего друга, на свою дочь и не замечает, как его голос, сорвавшийся на фальцет, заполняет маленькое кафе.

— Всегда есть после. Сегодня тебя, а завтра ты. Но всегда есть новая попытка.

Ночью Эрик сжимает в своих объятиях Нину, словно стараясь отогреть потерянную душу ребенка, как ар Варн отогрел его душу за эти несколько недель.

========== 5. ==========

На следующий день, как раз в тот момент, когда Эрик собирается отправиться с Ниной на прогулку в парк, в дверь стучат. На пороге стоит хозяин его маленькой гостиницы и молодая красивая девушка, в которой Эрик по униформе узнает активистку армии спасения. Ничего не остается, кроме как пригласить их зайти.

Первой начинает говорить девушка. На польском. Это заставляет Эрика напрячься: если его раскрыли, то есть вероятность, что вслед за армией спасения ворвется армия регулярная. Но нежданная гостья благожелательно улыбается и представляется Марусей. Она рассказывает неторопливо и обстоятельно, что подрабатывает медсестрой в одной частной клинике, а в свободное время — в польском католическом братстве. Что господин Грюнвальд — она кивает на хозяина гостиницы — беспокоится за его, господина хорошего, здоровье. Оказывается, что господин хороший почти перестал разговаривать, а когда разговаривает, то путает языки, кричит по ночам, а с недавнего времени подолгу стоит перед входом на улице, смотрит перед собой и все время что-то бормочет. Такое состояние не может идти на пользу ни господину постояльцу, ни бизнесу господина Грюнвальда. Тут, запнувшись, Маруся делает над собой усилие и произносит умиротворяюще:

— Ни вашей Барби.

— Ее зовут Нина.

— Вы уже не ребенок, господин хороший, с этим надо что-то делать. Вы должны понимать, что это не игрушки.

Эрик молчит, вцепившись в подол нового платья Нины, и ждет продолжения. Большая часть его сознания понимает правоту Маруси: у Нины не наступает просветления, и консультация специалиста необходима. Он понимает, что плохо справляется, но пусть ему дадут ещё немного времени!

— Я понимаю, куда вы клоните, я не идиот, но мне надо собраться с мыслями и все обдумать. Я не могу вот так все бросить.