Феномен

А мы двинули к штабу дивизии. По пути подобрали моего бойца, стрелка-радиста со второй бронемашины. Полтора часа добирались. В штабе к уничтоженной колонне сразу отправили две свободные машины и одного из командиров, подсчитать трофеи. Про четыре мотоцикла уже было известно, их ищут, передали информацию по ним в разные части и населённые пункты.

Комдив час висел на телефоне, но вердикт тот же: отправить меня под конвоем. Майор так и сиял самодовольством. Делать нечего, передал командование младшему лейтенанту, его выделили из командиров штаба, пусть осваивается, штаб охраняет. Ну а я в форме, той самой, в которой в поезде под бомбёжку попал, награды на груди, взял вещмешок и полез в машину комдива.

На машине мы добрались до ближайшей железнодорожной ветки, где стояли грузовые вагоны, но был один и для пассажиров. Вот на нём уже ночью мы и двинули в сторону Смоленска. С майором были лейтенант (капитан куда-то исчез) и два бойца НКВД, они и охраняли. А я спал.

Из Смоленска санитарным эшелоном мы отправились в Москву, потом – на Лубянку. И тут всё застопорилось. При моём оформлении все как-то вдруг напряглись, забегали, и уже другие сотрудники повезли меня в… Кремль. В приёмной долго ждать не пришлось, сопровождающий от охраны Кремля остался, а секретарь пригласил меня пройти в кабинет.

Сталин был не один, в кабинете присутствовал генерал Власик. Сталин глянул на меня из-под бровей – тревожный знак, – бросил вперёд газету и спросил с заметным акцентом:

– Кто дал вам право порочить честь Красной армии?

– Чтобы понять, о чём вы, мне нужно знать причину моего появления тут.

– Читайте.

Подойдя к столу, я взял газету. Эту заметку я ещё не читал. Газета была армейская, и в ней знакомый корреспондент описал всё, о чём мы с ним говорили, и привёл информацию из моего боевого журнала. Было также отмечено, что я отличный певец, поэт и композитор, и песни мои очень душевные (я говорил ему, что это мои тексты и моя музыка).

Пяти минут мне хватило для ознакомления. Я положил газету на край стола, рядом с собой, в надежде прихватить её на память, там была фотография со мной и моими бойцами у машины в лесу.

Взглянув на хозяина кабинета, я сказал:

– Претензий к корреспонденту у меня нет. Всё, о чём мы говорили, верно написал, даже без ошибок, ни слова не соврал.

– И то, что у Советского Союза армии нет?

– Она была в двадцатых. В тридцатых её с трудом, но тоже можно было так назвать. Сейчас армии нет. Есть сброд, одетый в военную форму, но во что его ни обряжай, сбродом он и останется. Они умеют красиво маршировать и говорить лозунгами – это всё, чему их обучали. Вон позорно продутая Финская под командованием безграмотных генералов чего стоит. Хотя генералов я зря ругаю, у них опыта нет, а вот у маршала…

– Хватит! – Сталин хлопнул по столешнице, встал со стула и начал прохаживаться по кабинету. – Вы говорили, что если бы вы были генералом, то всех немцев побили бы. Это так?

– Конечно.

– Вот что. Дам я вам генерала. И поглядим, как вы их побьёте.

– Да я не против. Но это серьёзная задача, поэтому у меня тоже есть условие.

– Вот как, условия ставите?

– Они необременительны.

– Говорите.

– После победы, нашей с вами победы, когда Германия капитулирует, я прошу отправить меня в отставку в тот же день.

Несколько секунд Сталин пристально смотрел на меня, после чего сказал:

– Меня устраивает ваше условие. Теперь послушайте меня. Я хотел дать вам дивизию, которую сейчас формируют из ополчения, но передумал. Получите полк.

– Товарищ Сталин, вы думали, я на передовой воевать буду? Нет, конечно. Мои бойцы и командиры, около миллиона, сейчас сидят у немцев в лагерях для военнопленных, вот я и буду их освобождать, формировать подразделения за счёт пунктов сбора трофейного советского вооружения и громить немецкие тылы, уничтожая гарнизоны, склады и прерывая поставки на фронт. Я там армию сформирую. Разрешите сформировать армию?

– Договорились. Бумаги и приказы вам выдадут. Приказ о присвоении вам звания генерал-майора автобронетанковых войск получите чуть позже. Даю вам двое суток на подготовку.

После этого мне указали на дверь, и я покинул кабинет. Сопровождающий повёл меня к выходу.

Любопытно ситуация повернулась. Вот уже чего я точно не ожидал. Похоже, Сталин такое странное решение принял прямо там, в кабинете, во время разговора со мной.

Меня отвезли в ведомственную гостиницу автобронетанкового управления. При заселении я попросил дежурного по гостинице найти адрес нужного мне корреспондента, если он тут проживает, конечно. Пообщаться хочу.

Он и нашёл, но другого. Я шёл из душевой и у двери своего номера увидел политработника, который как раз поднял руку и постучал в дверь. Значит, не сосед. Номер у меня на четыре койки, но три были свободными.

– Вы ко мне? – спросил я, подходя.

Политработник был в звании батальонного комиссара. Он полуобернулся, и в его глазах я увидел узнавание. Наверное, видел меня в газетах.

– Товарищ Сергеев. Вы-то мне и нужны.

– Я много кому нужен. Заходите.