Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

Использование принудительного труда создавало свои дополнительные проблемы, поскольку администрация была обеспокоена возможностью контрреволюционной деятельности среди заключенных и ссыльных поселенцев. В ноябре 1941 года начальник Отдела спецпоселений НКВД СССР И. В. Иванов дал указание использовать в Западной Сибири и соседних регионах ссыльных немцев Поволжья в соответствии с их профессиональной квалификацией. Одновременно Иванов сообщал об участившихся случаях появления кочующих групп поволжских немцев, самовольно направляющихся в различные организации и учреждения в поисках работы. Без сомнения, эти люди просто пытались выжить и как-то справиться с тяжелой ситуацией, но, с точки зрения властей, это создавало проблемы: «Порой это бродяжничество фашистскими элементами используется для установления связей с контрреволюционными целями»[329]. В первые шесть месяцев войны в Новосибирской области наблюдался рост смертных приговоров за контрреволюционную деятельность, но начиная с 1942 года число таких приговоров (особенно смертных) в регионе резко сократилось, что говорит о смягчении репрессивных мер [Папков 2002: 208–211]. По словам О. В. Будницкого, начало войны ознаменовалось «волной упреждающих репрессий», включавшей всплеск смертных приговоров, но как только народ продемонстрировал поддержку военных действий государства, эта волна пошла на убыль [Budnitskii 2014: 791][330].

По большому счету режим видел в поволжских немцах весьма полезный трудовой потенциал. В январе 1942 года в «рабочие колонны» на весь военный период приказом Государственного комитета обороны (ГКО) было мобилизовано 120 000 ссыльных поволжских немцев мужского пола, пригодных к физическому труду. Позднее, в том же 1942 году, ГКО увеличил мобилизационный список, в который вошли мужчины от 15 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет (за исключением беременных и матерей с детьми до трех лет). Эти поволжские немцы были помещены в так называемые «особые зоны» в лагерях ГУЛАГа, но не как заключенные, а в статусе «трудармейцев». В Западной Сибири они, как правило, привлекались на работы в лесхозах и на железнодорожном строительстве [Земсков 2005: 92–95].

На этих примерах мы видим, что принудительный труд был важным аспектом советской тотальной войны, хотя вопрос о том, насколько серьезное внимание следует уделять принудительному труду в контексте внутреннего фронта, заслуживает дальнейшего рассмотрения. Согласно данным Марка Харрисона, принудительный труд до войны составлял примерно 2 % от общей численности рабочей силы Советского Союза (включая сельское хозяйство) и этот уровень оставался неизменным в военный период, несмотря на снижение абсолютных показателей[331].

Руководство Западной Сибири имело возможность использовать принудительный труд в военном производстве и, вне всякого сомнения, рассматривало его как важную составляющую имеющихся людских ресурсов. Однако с точки зрения чисто количественных показателей ГУЛАГ имел весьма ограниченное значение для экономики региона и, следовательно, для всего советского тыла. Производственные предприятия, эвакуируемые вместе с рабочими, обладали гораздо большей экономической важностью. В то время как в лагерях Западной Сибири одновременно содержалось от 70 000 до 80 000 заключенных, почти полмиллиона эвакуированных лиц (пусть даже в это число входило множество детей и стариков) помогали компенсировать потери рабочих рук, обусловленные мобилизацией на фронт, в гораздо большем количестве. Многих эвакуированных задействовали и в сельском хозяйстве, что было крайне важно, учитывая продвижение немцев на Украине [Щеголев 1959]. Сам город Новосибирск за первые полтора года войны принял около 150 000 человек, что значительно превышало число эвакуированных в другие известные места, например в Ташкент[332]. Огромные государственные инвестиции, потребовавшиеся для перемещения заводов в этот регион, стимулировали его экономику и заставили государство признать ключевую роль Западной Сибири в народном хозяйстве Советского Союза в целом. В августе 1943 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Новосибирск получил статус города республиканского подчинения, несмотря на то что, как отмечал один эвакуированный, «только самый центр Новосибирска походил на настоящий город» [Кузнецов 2001: 148][333].

Кроме того, огромную роль играло массовое привлечение к труду женщин и стариков. Как пишет Исупов, «труд бойцов рабочих колонн, заключенных и военнопленных играл хотя и важную, но второстепенную роль. Главный ресурс Советского Союза являло собой гражданское население». В 1939 году в Западной Сибири проживало почти 800 000 неработающих женщин и около 600 000 человек в возрасте старше 60 лет. С началом войны многие из них были привлечены к работе [Исупов 2008: 311]. Таким образом, на военные нужды был мобилизован значительный резерв представителей «свободного» труда.