Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

Таким образом, мы можем поставить под сомнение как то, что Вторая мировая война в значительной степени стала для Советского Союза «путем к очищению», о чем пишет Вайнер, так и то, что война использовалась в качестве предлога для определения и установки права на «чрезвычайное положение», что следует из аргументов Агамбена относительно концентрационных лагерей [Weiner 2001: 87]. Фактическая численность ГУЛАГа во время войны сократилась приблизительно с 1,9 млн заключенных на 1 января 1941 года до минимума в 1,2 млн заключенных на 1 января 1944 года [Applebaum 2003: 591]. По крайней мере, трудно было бы утверждать, что советское государство во время войны полагалось на ГУЛАГ больше, чем в мирное время. Как уже упоминалось, вклад ГУЛАГа в экономику в военный период был примерно таким же, как и в довоенный [Harrison 1996: 98]. Конкретно в Западной Сибири число заключенных за время войны выросло, но мобилизация других людских ресурсов оказалась важнее рабочей силы ГУЛАГа, и местные власти проявляли прагматичный подход к контингентам принудительного труда.

Исходя из этих соображений можно сделать вывод, что советское государство не использовало войну в качестве предлога для расширения репрессивной лагерной системы (за исключением спецпоселений), однако даже в этом вопросе ситуация далеко не столь однозначна. Во время войны власть восстановила в гражданских правах большинство первоначальных спецпереселенцев, так называемых кулаков, которых тысячами ссылали в Новосибирскую область еще в 1930-е годы [Viola 2007: 178–179]. Впоследствии многие из них были призваны на фронт[336]. Хотя факты массовой высылки некоторых «неблагонадежных» этнических групп во время войны – поволжских немцев, чеченцев или калмыков – подтверждают гипотезу Агамбена и поддерживают аргументацию Вайнера, следует учитывать, что условия спецпоселений стали менее суровыми, чем в 1930-е годы. Среди поволжских немцев уровень смертности был довольно высок: во время войны погибло до 19 % бывшего населения Поволжья, депортированного в Западную Сибирь и Казахстан[337]. Выжившие интегрировались в местную экономику отчасти благодаря тому, что их труд был крайне востребован. Они не оказались в «чрезвычайном положении» [Westren 2012].

Можно было бы возразить, вспомнив, что суровое трудовое законодательство во время войны дополнительно создало еще одно «чрезвычайное положение», однако исполнение этих законов было крайне неуклюжим. Например, многие рабочие, осужденные за прогулы, приговаривались заочно и так и не попадали в лагеря. К тому же параллельно с этими законами проводилась политика частичного ослабления репрессивных мер в отношении религии и даже культурной элиты[338].

Тот факт, что наемные работники и заключенные трудились в непосредственной близости друг от друга, а местные власти рассматривали труд заключенных лишь как один из способов решения задачи обеспечения экономики человеческими ресурсами, также свидетельствует о том, что ГУЛАГ военного периода не был строго нацелен на устранение нежелательных лиц из советского общества или на использование войны как предлога для усиления государственного контроля. Местные власти были готовы использовать так называемых «врагов народа» (контрреволюционеров и ссыльных переселенцев) для трудовой помощи фронту. По крайней мере в части, касающейся нашего тематического исследования, влияние тотальной войны на ГУЛАГ определяется достаточно просто: это была попытка мобилизовать все имеющиеся ресурсы для поддержки вооруженных сил, без особой заботы о реальных человеческих потерях.

Тематическое исследование лагерей Западной Сибири в период Второй мировой войны в конечном счете высвечивает трагедию ГУЛАГа в целом. Не имея иного выбора, заключенные расплачивались здоровьем, а зачастую и жизнями, но в конечном счете другие людские ресурсы – эвакуированные и не задействованные в мирное время граждане – стали важнее для регионального тыла, особенно с учетом неэффективности принудительного труда. Хотя лагеря оказались малополезными с точки зрения количества производимых ими снарядов, обмундирования и прочей продукции военного назначения, человеческие затраты в них были ошеломляющими. Тем не менее взаимодействие между свободным и принудительным трудом, быстрый и полный переход к военному производству и прагматичное использование рабочих рук так называемых идеологических врагов говорят о том, что экономические мотивы деятельности ГУЛАГа в военный период были более важны, чем политические.