Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

«…изменение видов исправительных учреждений для содержания осужденных в местах лишения свободы с фактическим прекращением их коллективного содержания, постоянного пребывания осужденных в состоянии стресса, обусловленного необходимостью лавирования между требованиями администрации и основной массы осужденных»[668]. В более раннем проекте Концепции Коновалов высказывал более откровенные обвинения в адрес коллективизма: «В качестве исторического наследия современной УИС достался своеобразный уклад тюремной жизни обвиняемых и осужденных. Сохраняется активность криминальных лидеров, пытающихся культивировать так называемые “воровские традиции”. Распространению криминальной культуры, сплочению криминально ориентированного спецконтингентa способствует явно устаревшая система коллективного содержания осужденных» [Малинин, Трапаидзе 2014]. Любопытным отголоском конца 1950-х годов прозвучали слова Коновалова, когда он заверил участников конференции тюремных служащих, предположительно настроенных враждебно по отношению к предложенным изменениям, что «лагерь – это не курорт».

Возвращаясь к предположению Филипа Смита, что изменение модальностей наказания происходит тогда, когда центр оказывается не в состоянии контролировать неуправляемые смыслы на периферии, отметим, что Концепцию в ее первоначальном виде можно трактовать как дискурсивную атаку на отрицательное отношение к работе Службы исполнения наказаний, а не как свидетельство стремления к усовершенствованию технологий «власти-знания» (Фуко), ориентации на гуманитарные виды наказания (Дюркгейм) и не как реакцию на изменение функциональных потребностей государства (Руше и Кирххаймер). С точки зрения культурного радикала, стремление к ликвидации коллективизма указывает на то, что центральный аппарат пенитенциарной системы получил сигнал о крайне негативном отношении общества к дезорганизации его институтов. Так, в общественном восприятии российские исправительные колонии представляются как рассадники преступности, а не центры ее искоренения, и как зоны сильного загрязнения, опасные для здоровья (тюремный транспорт, коммунальные общежития и санузлы считаются источниками распространения в России антибиотикорезистентного туберкулеза и других инфекционных заболеваний), а сама Служба исполнения наказаний считается рассадником преступности. Русская православная церковь сходится со Смитом во мнениях относительно того, что многие наказания имеют религиозные корни[669].

Вскоре стало ясно, что объявление о «рождении тюрьмы» в России оказалось преждевременным. В июне 2012 года Реймера сняли с должности, и теперь он, как и некоторые его коллеги и преемники, отбывает наказание за коррупцию. Планы по замене колоний исправительными учреждениями западного образца вскоре были отвергнуты на фоне коррупционных скандалов, тюремных бунтов, нехватки средств, необходимых для перепрофилирования колоний, а также на фоне резкой критики со стороны консервативных традиционалистов в Государственной Думе и чиновников Службы исполнения наказаний, особенно в регионах. Сыграл свою роль также уход Медведева с президентского поста и возвращение Путина с его жесткой политикой. После того как идею ликвидации исправительной колонии в ее традиционном виде отложили в долгий ящик, вновь стала утверждаться ценность традиционных практик: так, в составленной одним из ведущих юридических факультетов книге о системе исправительных учреждений содержится неожиданное утверждение, что якобы система колоний заслужила восхищение со стороны реформаторов пенитенциарной системы в Европе [Голик 2014]. Новая комиссия, созданная Государственной Думой и начавшая свою работу в январе 2014 года, скорректировала Концепцию и внесла в нее поправки, сместив равновесие в сторону других аспектов модернизации, таких как внедрение электронных систем наблюдения и выделение дополнительных ресурсов на обучение и оплату труда персонала [Бабушкин 2014].