Фенрир. Рожденный волком

Грохот от первого удара был чудовищный, как будто тысячи хо­зяек разом принялись отбивать на кухне мясо. То было истребле­ние, а не война. Рыцари действовали слаженно. Даже когда отряд распался, они все равно держались по двое и по трое. Каждому, кто хотел вступить в бой, приходилось отбиваться от двух пик, спасаться от копыт двух лошадей, если повезло избежать удара копья. И лишь немногие викинги решились принять бой. Боль­шинство бежало со всех ног, надеясь найти хоть какое-нибудь укрытие; викинги рассыпались по берегу, словно мыши, удираю­щие от серпа.

А в следующее мгновение лошади уже неслись на Элис. От стра­ха она окаменела. Она ощущала, как содрогается под копытами зем­ля; казалось, от одной этой тряски можно упасть. Она увидела мор­ды обезумевших лошадей с растянутыми губами, обнаженными зубами, дикими глазами, услышала исступленное улюлюканье всад­ников, а потом она упала и покатилась к воде.

— На корабль! Быстрее! — прокричал Офети.

Он сдернул ее с места в самый последний момент и волоком за­тащил в глубокую лужу в песке. Она поднялась на ноги.

Франки разворачивались, чтобы снова атаковать. Офети держал Элис за рубаху на спине, волоча к спасительному кораблю. Затем он разжал руку, и она полетела головой в воду. Подняв глаза, Элис увидела, как Мозель проткнул пикой грудь одного из викингов, и узкий граненый наконечник прошил тело насквозь. Мозель вы­пустил застрявшую пику, выхватил меч и обезглавил бегущего че­ловека. Затем он развернул коня и, скалясь от восторга, направил его на очередного противника.

Всего в десяти шагах от нее одного рыцаря осадили три викин­га, вынудив остановиться. Один зашел слева, где его не мог достать меч противника, и накинулся на всадника с ножом, но в следую­щий миг его самого не стало. Еще один рыцарь, проносясь мимо, проткнул голову викинга концом пики с такой же легкостью, с ка­кой всаживал копье в мишень во время учений. Еще мгновение — и оставшиеся двое тоже погибли, точно так же пронзенные копья­ми проезжавших мимо франков.

Некоторым викингам все-таки удалось убежать: десять человек добрались до драккара и столкнули его на воду, еще пятеро неслись через дюны к монастырю.

— Это твои сородичи? — спросил Офети. Они сидели, скорчив­шись, за застрявшим в песке драккаром.

— Да.

Она прочитала все по его лицу. Толстяк собирался ей угрожать, хотел потребовать с нее клятву, обещание спасти их, иначе он не­медленно перережет ей горло, и так далее. Но Элис видела, что он передумал. Он понимал, что это бесполезно.

— Ты можешь нас спасти? — спросил он.

— Нет.

— Я притащил тебя сюда. Ты бы тоже могла погибнуть от франк­ских пик, если бы не я.

— Я не могу тебя спасти.

Офети кивнул.

— Тогда пойдем им навстречу, ребята, — сказал он. — Лучше уме­реть в честном бою, чем прятаться здесь, словно мыши от коршуна.

Элис поглядела на монастырь. К ней вернулось то ощущение ле­дяного ветра, градин, сверкающих под луной, которое она испыта­ла, глядя на монастырь с моря. Она произнесла имя: «Мунин». Ни­чего не изменилось. Ее по-прежнему преследуют темные силы, она по-прежнему окружена невидимыми и опасными врагами. Ей все равно необходимо попасть к Олегу. Человек-волк погиб за нее, пы­таясь доставить ее к князю.

Элис поглядела на Офети.

— А ты отвезешь меня к князю Олегу?

— Если он заплатит выкуп — с радостью, он ведь не хуже любо­го другого конунга.

— Это значит «да»?

— Да. Клянусь тебе, отвезу, если ты спасешь нас.

Элис поднялась. Битва была окончена. Слышался смех. Два ры­царя забавлялись, гоняя одного викинга по песку. У того не оста­лось оружия, а всадники то и дело преграждали ему путь, били ме­чами плашмя, заставляя снова и снова разворачиваться и бежать.

К кораблю подъехал всадник и окинул взглядом борта.

— Мозель! Это я, госпожа Элис. Это я. Опусти меч.

— Госпожа! Как же трудно было вас разыскать! Мы потеряли все ваши следы еще на Сомме. Сам милосердный Господь направил нас сюда. Мы были ниже по течению, когда услышали, что в монасты­ре норманны, и решили заглянуть на всякий случай. Мы выжида­ли в засаде несколько дней, пока представится удобный момент, и вот Господь подносит вас прямо на золотой тарелочке! Какая ра­дость дожить до подобного дня!

Его лицо было в песке и пятнах крови, лошадь в поту, но он все равно улыбался, словно дурачок, который просит милостыню на ступеньках монастыря.

— Что ж, вы перебили норманнов.

— Полагаю, вы осознали свою ошибку. Позвольте освободить вас от этих варваров? Норманн, выбирай, какой смертью хочешь уме­реть. Только коснись госпожи, и, клянусь, ты промучаешься месяц.

— Он не понимает тебя, Мозель, — сказал Элис, — но он все рав­но не причинит мне зла. Этих людей я сама наняла, чтобы они ме­ня защищали.

— Почему-то вы, госпожа, предпочитаете чужаков своим соро­дичам. Любой франк лучше умрет, чем согласится за деньги сра­жаться против своих.