Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Настала очередь послов, потрясенных свиданием с Бироном, вверившихся в чистоте его намерений. Их рассказ о поведении Бирона, его слезах и клятвах произвел сильное впечатление, и его предложения были приняты, несмотря на сопротивление «рьяных». Громадное число голосов высказалось в пользу принятия его в город в качестве губернатора, и «рьяным» сделана была лишь та уступка, что Бирону дозволили войти в город лишь в сопровождении двух лиц[908]. Торжество партии «умеренных» было полное. Немедленно же декретировала она устройство торжественного кортежа, который должен был встретить Бирона при въезде в город. Но торжество это было слишком непродолжительно. Совещания еще продолжались, когда раздался звук трубы. Трубил гонец из королевского лагеря, привезший письма от барона де ла Гарда. Гонец был введен в залу совета, письма взяты, и вечу пришлось услышать вещи, которые заставили «рьяных» потребовать вновь перерешения вопроса о допущении Бирона в город. Один тот факт, что письма присланы были ла Гардом, которого ненавидели жители Рошели, что они были привезены не послом, а герольдом, как будто бы между Рошелью и королем началась война, — возбуждал сильное неудовольствие. А тут присоединялось и то обстоятельство, что письма отличались крайне резким тоном, что они были переполнены угрозами, и Рошель объявлялась мятежною стороною[909]. Адмирал католического флота требовал от горожан, чтобы вместе с Бироном они впустили и его в город, так как и ему необходимо участвовать в решении вопроса о способах установить на твердой почве авторитет короля. «Не забывайте, — прибавлял он в заключение, — что вы подвластны государю, у которого достаточно сил, чтобы наказать мятежных подданных»[910]. Неизвестно, было ли то подложное письмо или нет, но впечатление, произведенное им, было чрезвычайно сильно. Уверения власти, что Рошель безопасна, оказались ложными. Недоверие пробудилось с новою силою, и «рьяные» получили перевес[911]. В это время курьер привез из Монтобана известие о страшной резне в Кастре, жители которого доверились власти и приняли губернатора[912]. Это было новым, еще более сильным доводом в пользу полного недоверия к власти. В городе началось волнение, народ потребовал прекращения переговоров с Бироном, и совет отправил к Бирону заявление, что он не может быть принят в Рошели[913].

Напрасно Бирон посылал в Рошель послов, увещательные письма[914], — горожане оставались крепки в однажды принятом решении и на все просьбы и увещания отвечали отказом. Партия «рьяных» получила сильный перевес в городе, а она менее всего склонна была поверить власти. Король и Бирон давали торжественные обещания удалить войска из-под Рошели, выполнять без упущения все статьи Сен-Жерменскош мира, — совет коммуны отвечал на все эти просьбы одними и теми же словами: «мы не можем ничего предпринять, пока наш город будет находиться в блокаде»[915]. Горожане пошли даже еще далее. Они наотрез отказались вступать с Бироном в переговоры, посылать к нему послов[916]. Пасторы овладели вполне умами. Ежедневно произносили они самые резкие, возбуждающие речи. Денор (получивший имя «рошельскош папы») особенно сильно выдавался своими речами и оказывал огромное действие на умы. «Дело ваших несчастных братьев, — ваше дело, — увещевал он слушателей: и вас ожидает та же участь, какая постигла уже их! Вам нечего искать надежного убежища в эдиктах: вы убедитесь, что самые торжественные обещания — простые слова. Умирайте и будьте довольны тем, что вы умрете лишь один раз, а не будете погибать постоянно, заботясь о сохранении своей жалкой жизни, вечно страшась потерять ее! Защищайте ваши укрепления, умирайте с оружием в руках в виду своих жен и детей! Правосудие божие поможет вас скоро, десница его, поднятая против творцов ваших бедствий, поразить их и покончить с тираниею, уничтожая тиранов»[917].